В какую сторону нужно развиваться Владивостоку, в прямом и переносном смысле? Нужно ли больше строиться, какие территории осваивать, надо ли отказываться от точечной застройки и как быть с ветхими сетями? Хватит ли Владивостоку парков, способны ли городские власти их содержать и как сделать так, чтобы богатые люди сами хотели заниматься благоустройством города? Наконец, почему Владивосток – молодёжная столица и лучший город земли, откуда берутся программисты и за робототехникой ли будущее? Эти и многие другие важные вопросы мы обсудили с бизнесменом, меценатом и Гражданином Дмитрием Алексеевым в большом интервью о Владивостоке, его жителях и итогах 2024 года.
Этот материал выходит в трёх форматах. Вы можете посмотреть видеоинтервью здесь или послушать аудиоверсию в нашем Telegram-канале. Также вы можете прочитать текстовую версию 2,5-часовой беседы непосредственно на этой странице – она значительно полнее, чем видео и аудиоматериалы.
Лучший пляж в России
– Дмитрий Юрьевич, после Нагорного парка вы решили создать во Владивостоке образцовый пляж на Патрокле, где права на землю уже принадлежат разным людям и компаниям. Удалось ли собрать все участки воедино для вашего проекта?
– Скажем так, с большинством людей мы договорились. Но немножко осадочек остался. Получилось следующим образом: мы с одним предпринимателем из Москвы договорились, он нам свой участок практически подарил для реализации проекта. С предпринимателями из Владивостока путём тяжёлых, сложных для меня переговоров удалось, слава богу, договориться, на рыночных условиях мы землю повыкупали. Но есть один житель Патрокла, с которым мы не договорились. Один конкретный человек, который вцепился… Я с ним много общался, он хороший человек, на мой взгляд. Но почему мы не договорились, я не знаю. Получается, что чем люди дальше, тем с ними проще договориться. И это один из таких звоночков для меня. Но всё нормально, мы всё равно всё построим.
– Пока мы видим только подготовительную работу?
– К большому строительству ещё не приступили. Заканчиваем вокруг озера, надеюсь, в этом году, там всё получается сделать. Ведём юридическую работу, там тоже всё понятно, всё будет хорошо. И проектирование. Частично какие-то вещи мы уже сможем в этом году реализовывать на берегу. Стремимся к тому, чтобы территория уже жила, больше начинала походить на цивилизованный пляж. Там уже лучшие на Дальнем Востоке площадки для пляжного волейбола.
– А вы уже понимаете, что из крупных объектов хотите видеть на этом пляже?
– Самый крупный объект – это многоуровневая парковка. Потому что во Владивостоке машина – это всё. Урбанисты, с которыми мы работаем, долго сопротивлялись, говорили, что не должно закрывать вид. Я смеялся, что это «храм автомобиля» на Патрокле – всё равно будет. Кажется, нашли какой-то компромисс: парковка не будет закрывать, а будет органично дополнять территорию. Машина для Владивостока всё-таки «священное животное», которое нельзя трогать. Это такой феномен. Даже в супер-мега-автомобилизированном Владивостоке всё равно большинство людей передвигается пешком и на общественном транспорте, и не на автомобиле. Но тем не менее общественный голос людей на автомобиле несоизмеримо больше, чем людей без автомобиля. Что там эти дети и пенсионеры, что они скажут?
Владивосток ещё не переболел этой штукой, у нас всё ещё есть иллюзия, что в центр города можно приехать на машине и там где-нибудь её приткнуть. Этого не должно быть просто в принципе. Москвичи, по-моему, более-менее привыкли и поняли, что в центре города не должно быть возможности бесплатной парковки.
– Наверняка все мы сюда приехали сегодня на машинах.
– И наверняка бесплатно припарковались.
– Вы говорили, что ваша цель на Патрокле – увеличить купальный сезон. Есть какие-то конкретные идеи?
– В принципе есть же прототип. На Спортивной набережной у нас есть клуб «Косатка». Кажется, что если обеспечить возможность людям немножко согреться, а потом окунуться, то это позволит немножко увеличить купальный сезон. Я старательно избегаю слова «баня», потому что это не должно быть баней, но это некий тёплый пляж, крытый тёплый пляж, где можно нагреться, а в море уже только выбегать.
– Кажется, Владивостоку не хватает большого банного комплекса.
– Банный комплекс можно построить не на Патрокле. Хочется, как в Нагорном, делать только то, что можно сделать здесь. Фокусируемся на том, что это всё-таки пляж прежде всего. Посмотрите, что у нас уже чуть ли не с апреля в закутках, где не дует ветер и светит солнце, люди загорают. Я вот больше про это. То есть это должно быть именно на пляж похоже, где должны быть условия для того, чтобы пользоваться этим пляжем как можно раньше. Там, в принципе, южный берег, можно делать какие-то ловушки для ветра.
– А можно ли помечтать о комплексе бассейнов на берегу?
– Опять же, подогреваемый бассейн можно сделать где угодно. Зачем его делать на берегу? Там вода уже есть, она не замерзает, она жидкая. Плюс к тому же это достаточно дорогая штука, и мне кажется, что не вписывается в наш проект.
Должна быть инфраструктура для морского времяпровождения: сапы, пляжный волейбол, гребля, купание в разных формах. Цивилизованный хороший пляж. И инфраструктура, которая к нему относится – стоянка, общепит. Мы видим, что в Нагорном парке общепита не хватает. Мы про это дело не думали, но его должно быть больше, потому что это дополняет территорию, людям это нужно.
– В прошлом году вы запустили на Патрокле новую канализационную станцию. Удалось ликвидировать стоки в озеро?
– Насосная станция там есть, она качает стоки на южные очистные. Проблема в том, как её эксплуатируют люди. Насосы не рассчитаны на большое количество предметов, которые не должны попадать в канализацию – салфеток разных, что только народ не смывает в унитаз. В лучшем случае насосы перестают работать, в худшем они ломаются. Улавливающие решётки забиваются, и вода начинает хлестать из люков и попадает в озеро, и плохо пахнет. Мы построили станцию предварительной очистки перед насосом, чтобы он не забивался. Там специальные автоматические грабельные решётки стоят. В день примерно 100 килограмм этих салфеток образуется. Они трамбуются в бочки. С Нового года пока это всё работает, вроде всё хорошо, ничего из люков не плещет. Объект будет передан водоканалу. Посмотрим сейчас, как это будет эксплуатироваться. Рассчитываем, что эту практику можно использовать везде. Я всё-таки ещё подождал бы полгода, чтобы понять, насколько надёжный механизм, можно ли его использовать.
– Сейчас озеро не пахнет?
– Это тоже интересная история. Мы проводили исследование экосистемы озера. Ему от канализации хорошо. Там жизнь расцвела, попадающую из канализации биомассу съедают моллюски, рыбы, за рыбой прилетают птицы, живут уточки, чайки и так далее. Очень насыщенная жизнь. Она для человека вредная: всякие кишечные палочки, в воде людям руки лучше не мочить. Но для животных, наоборот, хорошо. Возможно, отсутствие канализации плохо скажется на биоразнообразии. Это тоже фига, которую надо держать в кармане.
По большому счёту, это озеро для птиц, а не для человека. Мы не делаем к нему подходы, чтобы избегать контакта людей с водой, чтобы там дети не плескались. Мы боремся не за кристальную чистоту и стерильность, мы боремся с запахом. И кажется, что эту проблему мы точно решим.
– Ещё оказалось, что люди устраивают на озере зимние развлечения, катаются на коньках.
– Мне тоже так казалось, но сейчас кажется, что это плохая история. Мы всё-таки планируем переманивать людей и заливать каток со временем на пляже. История с катком на самом озере нам не нравится с точки зрения безопасности, мы что-то боимся. Озеро неравномерно замерзает, оно достаточно глубокое.
– В 2024 году состоялся сап-фест на Патрокле. Будет ли продолжение в 2025-м?
– Будет, будет. Хотелось бы сделать это традиционным мероприятием, чтобы оно росло и развивалось.
Купить телевизор или положить деньги в банк
– В вашем бизнесе ставят цели на год? Что удалось выполнить в 2024 году?
– Основная сейчас цель – выжить и продолжить работать. Цель выполнена. Мы выживаем и продолжаем работать.
– В рейтинге Forbes за 2024 год ваша компания ДНС на 54-м месте, ранее была на 41-м. Это падение или конкуренты подтянулись?
– Понятия не имею, если честно. Я за рейтингами не особо слежу, и мне совершенно всё равно, на каком мы месте. Мы стараемся делать хорошо своё дело, а места – это всё, так сказать, прилагается. И что там происходит с рейтингом – не знаю. В принципе 2023 год у нас был более-менее успешным.
– А что случилось в 2024-м?
– Потребительский спрос не сильно растёт. Нельзя сказать, что рынку очень плохо, всем бы так было «плохо». Но какого-то динамичного роста нет. Мы выросли в 2024 году относительно 2023 года в пределах 5%. Это для нас не очень много, обычно росли больше. Ну и этому надо радоваться, грех жаловаться.
– А это показатель какого-то замедления экономики или частная история?
– Всё зависит от того, в каком сегменте экономики вы находитесь. Мы увидели два эффекта. Первый заключается в том, что с конца 2023 года ЦБ начал бороться с инфляцией путём повышения ставки. И мы в каком-то смысле конкурируем за деньги клиентов, в том числе и с банками, которые предлагают не потратить деньги на какой-нибудь телевизор или холодильник, а положить их на депозит, а потом получить больше денег. Это довольно привлекательное предложение. Соответственно, покупка телевизора откладывается.
На продуктах это не так сказывается. Траты на продукты не уменьшаются. В общепите тоже дела идут несколько лучше, чем в нашей отрасли. Посмотрим, как будет дальше. У людей, в принципе, деньги есть, мы это видим, по территории всей страны, докатились.
А второй процесс – сейчас из-за ситуации с экономикой чуть сложнее получать эффект от масштаба. Раньше это работало так: мы большая компания, которая может для производителя обеспечивать хороший сервис с точки зрения распространения товара по всей стране. Производителю достаточно договориться только с нами, дальше мы все проблемы берём на себя – логистику, продвижение товара, его ремонт и обслуживание. Сейчас большинство мировых производителей из России ушло, и у нас появилась дополнительная задача, нам надо товар доставать разными путями. И для крупных компаний это может быть сложнее, чем для небольших. Грубо говоря, контейнер телевизоров привезти проще, чем 100 контейнеров. Я же не говорю, что всё плохо. Просто такие реалии нашего рынка, которые сказываются в том числе и на нас.
– За 2024 год этот условный телевизор сильно подорожал?
– На самом деле не очень сильно. Но тут математика несколько сложнее, потому что постоянно идёт совершенствование. Сейчас телевизоры стали умнее, они живут в интернете, у них лучше картинка, частота обновлений и так далее. И поэтому просто так смотреть на цену телевизора не очень правильно, проваливаться в детали можно бесконечно. Но если мы просто берём усреднённый показатель, то он процента на 4 подорожал, не больше.
– Продолжается ли у вас соцсоревнование с М.Видео? Кто сейчас впереди?
– Мне нравится определение «коллеги по цеху». Нам комфортно и хорошо, когда есть сильные игроки на рынке. Мы работаем примерно на одном и том же рынке. Это плохая ситуация, когда рынок у кого-то одного. Всё равно происходит некоторый симбиоз. У них что-то лучше получается, мы на это смотрим, тоже пытаемся становиться лучше. То есть вообще конкуренция – это основной двигатель прогресса. Это то, что заставляет нас бежать вперёд.
Но по продажам мы, наверное, сейчас всё-таки немного больше, чем они.
Во Владивостоке нужно в разы больше строить
– Вы стали заниматься строительством жилья с Надеждинского района и, насколько знаю, не очень довольны, как идёт стройка. Почему?
– Я во многом не удовлетворён тем, что мы делаем. Мне хочется больше, быстрее, лучше и так далее. Оговорюсь, что я с возрастом, видимо, стал менее категоричным, поэтому мне хочется с разных сторон на вопросы смотреть. Вот, например, начали мы с того, что сделали посёлок «Новый Де-Фриз». И мне за этот проект не стыдно. Кажется, мы создали вполне себе хороший прототип того, как должен выглядеть пригород большого города: когда нет заборов, дети могут гулять спокойно по улицам, дружелюбная атмосфера. Осталась неудовлетворённость от того, что мы его реализовывали долго, и от того, что мы не можем дальше, что весь пригород Владивостока не может быть таким.
В ЖК «Формат» тоже вполне себе комфортная городская среда, насколько можно её сделать в таком не очень большом масштабе. Там невысокая застройка, которая не давит на людей, компактные дворы, есть какая-то социальная жизнь: школа, садик, торговый центр, кафешка. Мне кажется, это сильно выигрывает у среднего микрорайона Владивостока. Но опять же можно было бы это сделать и быстрее, и лучше. Сейчас строим «ДНС Сити», где, кажется, должно получиться ещё лучше. Поэтому неудовлетворённость – это то, что заставляет бежать вперёд и делать лучше, больше и качественнее.
– Вы фактически первый строитель города Спутник. Как вы к нему относитесь?
– Я верю в большое будущее этой территории. Зачем нам ютиться здесь, на полуострове, где кругом вода? Пусть останется историческим центром. Хотя тоже можно строиться и надо уплотнять. Но перспективы с точки зрения развития города, несомненно, находятся там. И город потихонечку будет туда перебираться. Со временем это будет одна агломерация. И не только мы там строим.
Для того, чтобы развивать там город, нужны серьёзные решения с точки зрения транспорта, электричества, дорог и так далее. Слова имеют значение. Город-спутник – это такое зонтичное название для развития владивостокской агломерации.
– В 2024-м планировали, но так и не присоединили часть Надеждинского района к Владивостоку. Как вы к этой идее относитесь?
– Как я уже говорил, с юношеским максимализмом у меня плохо, поэтому я – с разных сторон. И так вроде ничего, и так интересно. В рамках агломерации есть много общих систем, которые вообще-то хорошо бы синхронизировать. На уровне муниципалитета или на уровне края – для меня, собственно, вопрос открытый. Давайте соберём и Артём, и Надеждинский, и всё – Владивосток. Кажется, что это будет сложноватая конструкция. Но определённые плюсы присоединения тоже есть.
– Планируете ли вы стройки во Владивостоке?
– Не планируем. У нас своя ниша – застройка относительно большими районами. Задача на ближайшее будущее – это построить «ДНС Сити», где будет жить 25 тысяч человек. Мы умеем строить и школы, и инфраструктуру. У нас есть эти компетенции. А во Владивостоке биться за несколько свечек точечных – это просто не наша специализация. Хотя во Владивостоке много где это оправдано, город можно уплотнять.
– Хорошо ли получается у застройщиков во Владивостоке?
– Есть хорошие проекты, есть странноватые. Мне, в принципе, тот же «Маринист» кажется хорошим проектом по работе с городскими пространствами: на месте мясокомбината, который не нужен в центре города, жилая застройка, достаточно качественная и прогрессивная с точки зрения урбанизма. Но он дорогой, это не для всех.
– Правильно ли поступают люди, когда протестуют против новых строек, которые им, например, перекрывают вид на море?
– Это всегда сложный вопрос. Всегда будут те, кто выигрывает и кто проигрывает. Люди были против строительства Нагорного парка, говорили: «У меня там похоронена собачка. Нельзя ничего тут делать, я к ней хожу». Я с уважением отношусь к каждому человеку, но надо искать какой-то компромисс. Любое строительство приведёт к каким-то изменениям. У нас люди привыкли, что изменения ничего хорошего не несут, и поэтому лучше ничего не трогать, пусть так и остаётся. Я с этим тоже не могу согласиться. Город должен расти, развиваться. Во Владивостоке самая большая проблема, что здесь просто негде жить, у нас прям жуткий дефицит жилья. Поэтому нужно искать компромиссы. Если есть что-то хорошее за последние пять лет, так это то, что Владивосток наконец-то начал строиться. Ещё 10 лет назад строилось у нас 100 тысяч «квадратов» в год – это показатели умирающего города.
У нас сейчас происходит эволюция человечества: люди стекаются в большие города, из больших городов в очень большие города. Я понимаю, есть какое-то количество людей, которым хочется остановить время и сказать – оставьте нас в покое. Этот подход меня раздражает, тут у меня просыпается юношеский максимализм. Это на кладбище время останавливается. И то даже кладбище живёт 50 лет, а потом умирает само по себе.
Да, мы, строя большое количество домов, будем утыкаться в проблемы транспортной доступности и мобильности. Но Владивосток в режиме, где в каждой семье две с половиной машины, жить не сможет. Нам нужно всё равно решать проблему с общественным транспортом, делать пешую связанность и так далее. Проблемы всегда сопутствуют развитию. Если не строить дома, проблемы не будут и проявляться. Когда строили школу в ЖК «Формат», много сил потратили на то, чтобы убедить, что там нужна школа. Нам говорили: «А зачем школа, у нас там очереди нет, всё нормально». Так мы же построим – будет. Бились долго за то, чтобы договориться.
Идея о том, что у нас такие коммуникации, что лучше их не трогать и ничего не строить, – это плохая идея. На самом деле какой-то инженерной проблемы тут нет. Этим просто надо заниматься, нужны деньги и внимание. Новое строительство должно, наоборот, способствовать решению инженерных проблем. И чем плотнее находятся потребители, тем проще решать инфраструктурные проблемы. Другое дело, хорошо бы, чтобы у муниципалитета было на это больше денег.
– Как относитесь к идее отсыпать ради строек море?
– Город может расширяться и в сторону моря – мне кажется, это очень хорошее решение. У Владивостока на полуострове есть проблемы с территориями, значит, надо договариваться с морем. Понятно, что надо учитывать экологический контекст, просчитывать, насколько возможны последствия, но я совершенно ничего не вижу в этом плохого. На мой взгляд, эта тема совсем не разработана – у нас не строятся пирсы. Нужно использовать море активнее. Нам повезло, что оно у нас есть.
– То есть во Владивостоке всё хорошо и не нужен мораторий на строительство, как в Сочи?
– Нет, конечно.
Я считаю, что у нас не всё хорошо. У нас многое нехорошо. Но надо в разы больше строить.
Одни и те же люди любят говорить, что все уезжают, город умирает, и при этом они говорят, давайте введём мораторий на строительство. Это шизофрения, так нельзя. Всё, что не развивается, – умирает. Если Россия не будет строить большие города на Дальнем Востоке, то тут просто не будет России. Вот и всё. Этим надо заниматься, потому что Владивосток, опять же, это одно из немногих мест на Дальнем Востоке, где можно строить большой город, и где он будет органичен, нормален и имеет все перспективы. И то, что это не делается, – это преступление перед будущим.
Наши программисты – это люди, которых мы научили программированию
– Замечаете ли вы особое отношение жителей Владивостока к ДНС?
– Покупателям вообще всё равно. Им товар нужен, а не ДНС. Понятно, что мы исторически здесь давно работаем, но, если я правильно помню, сейчас по Владивостоку никаких особо феноменальных показателей нет. Долгое время магазин на Гоголя был самым продаваемым магазином в России, но это уже давно не так.
Нужно постоянно магазины обновлять. Покупатели всё ещё чуть больше любят торговые центры, чем стрит-ретейл. И мы, соответственно, за этим и двигаемся. Скоро у нас откроется магазин на Третьей Рабочей.
– Есть ли вероятность, что магазин в ТЦ «Гранд» на Второй Речке закроется из-за судебных споров?
– Это, конечно, неприятная вещь. У нас там не только магазин находится, но и дальневосточный офис. Я не особо знаю эту историю, но кажется, что это примерно как гоняться за мухой. Зачем закрывать торговый центр, мне не очень понятно. Я надеюсь, что этого всё-таки не произойдёт, а найдётся какой-то разумный компромисс. У нас там хороший магазин, нам хотелось бы, чтобы он там остался.
– Когда-то вы открывали магазин «Фрау техника» и «Технопоинт». Что с ними?
– Сейчас эти бренды не существуют, есть просто гибкий формат магазина ДНС: где-то больше товара выставлено на витрину, а где-то меньше. В современном мире не всегда в этом есть необходимость. Можно что-то не выставлять, и люди и так это покупают.
– У вас были планы открывать магазины где-то в Европе. Это уже закрытая страница?
– Да, у нас даже были помещения арендованные. Не помню уже даже где. В Болгарии, по-моему. Но нам пришлось это всё свернуть. Это, конечно, сейчас совершенно невозможно. Сейчас мы работаем в Белоруссии, Казахстане и Киргизии.
– В 1998 году вы открыли первый магазин во Владивостоке, и головной офис всё ещё здесь. А своё производство здесь можно организовать?
– У нас много собственных товаров, которые мы сами производим в Китае и сюда везём. Здесь небольшое производство есть, где мы что-то собираем для компьютеров, но в нынешней конъюнктуре производить что-то в России тяжело. И недостаточно просто одного абстрактного желания. Я большой сторонник производства, мне нравится самому делать что-то руками, это была бы интересная штука, мы постоянно смотрим в эту сторону. Но надо понимать, что сейчас в нынешней ситуации каких-то преимуществ, чтобы конкурировать с производствами в Юго-Восточной Азии или где-то ещё в России, к сожалению, нет объективно.
Опять же, никакой магии в производстве нет. У нас в России, конечно, со времён Советского Союза, остались эти фантомные боли, что надо всё производить самим. На самом деле я не люблю эту идею. Я противник концепции импортозамещения. Это всё от лукавого, просто ухудшает жизнь людей. Правильная концепция – это поиск своей ниши в глобальной экономике. От глобальной экономики все выигрывают, и Россия должна просто искать своё место. Производственные цепочки длинные, даже когда вы на телефоне или стиральной машинке видите надпись «Сделано в Китае», это значит, скорее всего, что в каждом из этих устройств участвовало полмира: дизайн придумали где-нибудь в Европе или в Америке, софт написали частично, может быть, в России, микросхемы сделали в Тайване, оптику и корпус сделали в Китае, память сделали в Корее, и потом это всё собрали финально в Китае. За место в этой цепочке нужно бороться, а не чтобы всё было российское.
В России сейчас в этом плане не очень много конкретных преимуществ, потому что для производства нужны люди. Но у нас нет безработицы, за людьми все бегают. Поэтому труд у нас дорогой, и нет избытка рабочей силы. Нужен капитал, инвестиции в виде денег, которые превращаются в станки для производства. Оборудование сейчас завезти в Россию очень сложно – доставлять готовую продукцию проще, чем комплектующие. Потому что когда вы везёте что-то, связанное с электроникой, весь мир подозревает, что вы везёте в чемодане детали от какой-нибудь крылатой ракеты.
– А как ДНС ищет себе людей? Хорошие ли зарплаты у ваших сотрудников во Владивостоке?
– Сотрудники у нас тоже разные. Сейчас во Владивостоке в бэк-офисе работает людей больше, чем в магазинах и на складах. В России до сих пор работу продавцом большинство рассматривает как временную. Но там тоже зарплата постоянно повышается, потому что конкуренция за людей есть везде. А что касается бэк-офиса, то там уже немного другие проблемы. Нам нужны программисты, которых мало, их нужно больше. Поэтому мы сами учим людей. У нас большая часть программистов сейчас – это люди, которых мы на курсах научили программированию, они теперь у нас работают. Мы фактически берём студентов и людей с улицы, их потихонечку учим, они внутри растут. У нас пять категорий программистов, и на начальном уровне они получают меньше, чем на самом высоком.
– Вы продолжаете финансировать развитие технического образования и робототехники?
– Конечно. У нас уже прошёл в ДВФУ первый чемпионат по робототехнике. За год там проходит несколько чемпионатов. Сейчас мы ещё запускаем «Лигу спортивного программирования». Родителей всех призываю подталкивать детей, отдавать в спортивное программирование. Это прям очень крутая история! К сожалению, она пока ещё не так хорошо развита у нас, как робототехника. Робототехника развилась хорошо, мне кажется, у нас в крае. Есть некоторые удовлетворения.
– А поясните ваше участие в этом.
– Я помогаю организовывать локальные чемпионаты, помогаю командам ездить на соревнования и помогаю организовывать тренерскую работу, заниматься детьми спортом высоких достижений.
– У вас есть частная школа Центра робототехники...
– Ну, не у меня. Я бы сказал, я Сергею Муну помогаю в этом вопросе. Мне нравятся вопросы образования. Сергей Мун, который этим всем занимается, конечно, большой молодец. Очень много понимает в педагогике. Ему приятно помогать. И мне бы, конечно, хотелось бы, может, что-нибудь ещё в этой области поразвивать, но пока не знаю. Тема с образованием мне близка, важна.
– Вы недавно сделали пост о том, что телефоны убивают в детях любовь к программированию.
– Это такой философский пост. Я постоянно искал ответ на вопрос, почему в нашем информационном мире, в котором мы все живём, нет такого же пропорционального интереса детей к программированию. Просто я помню, как сложно было добраться до компьютеров, до программирования, до технологий в моё время и как легко сейчас. Сейчас для этого ничего не надо. У тебя есть компьютер, интернет, и все возможности мира перед тобой. И кажется, что это какая-то недоиспользованная вещь.
– То есть телефон детям лучше не давать?
– Нельзя не давать. Мы живём уже в этом мире. Это как не кормить детей, не давать смотреть телевизор. Это важный фактор, который меняет жизнь и у которого есть как положительные моменты, так и отрицательные. Мы должны положительные моменты усиливать, а отрицательные – нивелировать. Но запрещать или не давать – это самое глупое отношение к этому.
«Я всего лишь простой человек»
– У вас есть любимое место во Владивостоке?
– Мне кажется прикольным местом силы Токаревский маяк. Токаревская кошка очень необычная, редко где такое сочетание увидишь. Нагорный парк – прекрасный вид. Если выбирать по сочетанию необычностей и духа Владивостока, то я туда бы всех отводил.
– Когда откроете третью очередь Нагорного парка?
– Мы долго делаем, но лучше всё-таки хорошо, чем быстро. Южный склон, спуск к «Гайдамаку» и «Авангарду», как раз должны доделать к маю. Сейчас план – открыть на майские праздники, постараемся его выполнить.
В ходе реализации родилась идея парящей конструкции видовой консоли. Должно получиться круто. Полукруглая консоль выносится, и с неё будет вид примерно такой же, но контакт с реальностью – другой. Одно дело ты стоишь где-то на сопке и смотришь, а тут ты будешь как бы парить над городом. Должно быть круто. Я надеюсь, что жителям города понравится. Но объект архитектурно-инженерно сложный, поэтому долго всё это происходит.
Мы расползаемся за пределы парка, и наша задача – это по улице Братской соединить (первую и вторую очередь). То есть если спуститься вниз, то можно потом по дороге выйти к детской площадке. Там почти нет перепада высот, и будет такой закольцованный маршрут. Он будет прикольный сам по себе. И кажется, что это добавит парку объёма и пространства, и он заиграет новыми красками.
– В 2024 году рядом с Нагорным парком открылся кёрлинг-центр. Вы изначально хотели его интегрировать в общее пространство. Получилось?
– Кажется, что получилось. Территория Нагорного парка сейчас слилась с территорией кёрлинг-центра. Она ещё будет развиваться дальше. В ходе реконструкции южной части тоже немножко свяжем. В принципе у нас хорошее взаимодействие. И много любителей кёрлинга появилось в городе. Люди попробовали, поняли, что это довольно забавное, необычное мероприятие. Мы рады таким соседям.
– Правильно я понимаю, что вы не просто построили парк, но и продолжаете его эксплуатировать? А почему его не передать муниципалитету?
– Да мы в любой момент. Просто, понимаете, построить какой-то объект проще, чем его содержать. Сейчас в Нагорном парке некая замкнутая экосистема, которая, с одной стороны, организует здесь жизнь, уборку, содержание, с другой стороны, проводит мероприятия, общепит платит какую-то денежку за то, что находится. Этого, конечно, не хватает на содержание, но в принципе как некий прототип эксплуатации – можно наработать практику, которую муниципалитет будет использовать в своих объектах.
– Некоторое время назад вы говорили, что муниципалитеты в России вообще не могут строить общественные пространства и содержать их. Изменилось ли что-то во Владивостоке с тех пор, как у нас появилась Дирекция общественных пространств?
– Давайте, чтобы максимализма было чуть меньше: нельзя сказать просто «не могут». Если сильно упрощать – муниципалитет у нас не заточен на то, чтобы это делать. Но это не значит, что не нужно пробовать. Мне нравится, что сделали на сопке Бурачка – прекрасный объект. Причём я понимаю, как им тяжело было сделать, и насколько нам проще в этом отношении. Ахлёстышева – тоже явно шаг в нужном направлении. Спортивная набережная потихонечку развивается, хотя это сложный объект с тяжёлым наслоением. В принципе много что делается у нас в городе.
– А вы, когда создавали Нагорный парк, ставили цель стимулировать других бизнесменов во Владивостоке к подобному?
– Кто я такой, чтобы кого-то стимулировать? Но, наверное, своими действиями мы создаём какую-то норму. Дмитрий Сулеев построил вполне себе приличную детскую площадку на набережной. Она с выдумкой, пригласили нормальных подрядчиков, которые сделали вполне нормальную вещь.
– У вас есть такая мысль, что «Это я надоумил»?
– Нет, нет. Более того, если бы такие мысли даже у меня и были, надо от себя отгонять. Должно ли это быть для кого-то примером и нормой? Ну, наверное, да. Но должен ли я к этому сам относиться, что я создаю какую-то норму? Нет, конечно же, я должен себе чаще напоминать, что я всего лишь простой человек, житель Владивостока.
– Как считаете, Владивосток – молодёжная столица?
– Мне эта суета на тему столиц не очень нравится. Но при этом я понимаю эту логику и важность подобных задач. Потому что управлять большими процессами нужно с помощью какого-то нарратива, не только инструкциями или приказами. Нарратив обозначает какое-то действие, и под это название, под это мероприятие подтягиваются ресурсы, организуются чиновники и так далее. Это нужно делать, как бы ни казалось это каким-то идиотизмом. Но надо помнить, что это не всё содержание. Нужно задуматься, что если мы молодёжная столица, то лучший способ привлечения молодёжи и концентрация на этом – это, например, образование. Федеральный университет – это не совсем Владивосток. Возможно, нужно прирастать ещё каким-то студенческим образованием. Было бы больше студентов, ещё лучше город бы рос. Поэтому я за нарративы подобно молодёжной столице, но я и за то, чтобы копать и дальше, и глубже, и понимать, что под этим должна быть ещё какая-то повестка.
– У вас дома отключают свет и воду?
– По сравнению с 90-ми – нет. Слушайте, ну я житель Владивостока. Мне кажется, жители Владивостока привыкли, что должен быть титан, да.
Я понимаю, что есть проблемы, но что об этом говорить? Это же и так очевидно, что выключающийся свет – это не очень хорошо.
– Можете назвать ключевые проблемы города?
– Я когда-то болел идеей того, что Владивосток должен быть большим трёхмиллионным городом, расписывал себе круг задач. И у меня в иерархии выходило так, что всё-таки первое место – это комфортная жизнь, это строительство. Почему мы этим занимаемся. Второе место – это образование в широком смысле слова. Молодые семьи задумываются о том, что будет с их детьми, где они будут учиться, не только в школе и в институте. Потом вопрос с медициной. Потом возможности для отдыха и культурной коммуникации и так далее. Куча-куча вопросов, но что мне радостно, сейчас – лучшая ситуация в плане роста с точки зрения жилья. А дальше будут потихонечку подтягиваться остальные вопросы.
– А не хотели бы вы пойти в мэры или в губернаторы и эти проблемы решить?
– Этот вопрос подразумевает, что есть мэры и губернаторы, которые не хотят это решать. Но это же не так. У нас прекрасный, прогрессивный мэр, вполне себе мне он нравится, и кажется, что в этих условиях он делает много, и может быть, даже больше, чем мог бы. Придерживаюсь мнения, что больше имеет значение система, нежели сам человек. Ты можешь любого посадить, в прямом и переносном смысле, и это не окажет большое влияние. Каждый должен заниматься своим делом, я – предприниматель. Я понимаю, что Илон Маск – визионер, талантливый предприниматель, инженер, и действительно те проекты, которые он делает, заслуживают всяческого уважения. Но есть такой эффект, что когда предприниматель чего-то достигает, ему кажется, что он схватил Бога за бороду, теперь умеет всё. Теперь что бы ни начал, всё будет хорошо. Надо себе напоминать, что это не так. Мне кажется, что у меня есть своя ниша для деятельности, её вот так хватает, мне она нравится, я вижу для себя большое количество задач, и публичная политика или госуправление с точки зрения чиновничества – точно не моя траектория.
– В связи с этим ваше вступление в партию «Новые люди» в 2024 году – это важно для вас?
– Я придерживаюсь мнения, что человек должен быть не только специалистом в чём-то, но и гражданином. Я когда-то вступил в «Партию роста», потому что мне близка идеология развития. Партия объединилась с «Новыми людьми». Раз начал, то надо быть последовательным.
«Меня пугают конспирологи»
– Кажется, у вас был период затишья, а в последнее время вы стали давать много больших интервью. В этом есть какая-то терапия для вас?
– Не выдержал, дал слабину… Вообще, полезно не забивать эфир собой. Терапия? Нет, наверное. Мне в этом отношении нравится выступать не через экран, а в виде общения с людьми. С детьми нравится общаться. По пионерлагерям езжу, выступаю перед студентами. Это такой тоже интересный экспириенс. Ты что-то рассказываешь, видишь реакцию. Поэтому живое общение мне нравится больше.
– А вы ходите к психологам? Как к ним относитесь?
– Скептически, хотя, наверное, понимаю, почему это и зачем. Должны быть способы психологической разгрузки. Если кому-то помогает такой вариант, то почему бы нет? Я всё-таки из другого, с другими привычками.
– Есть ощущение, что последние несколько лет расцвело всё, что связано с эзотерикой. Вы видите в этом какую-то угрозу, проблему?
– Угрозы нет, мне просто кажется это глупым. Я сторонник прогресса и научного подхода к миру. Опять же, я понимаю, что кому-то это может быть нужно, но... Я очень сильно не люблю конспирологию, а конспирология близка к эзотерике, к тайнам, объяснениям механизма мира. Я сторонник научного подхода, и мне кажется, что нормальный, разумный человек не должен страдать конспирологией.
– Вас не испугало большое количество антипрививочников во время ковида?
– Я не то чтобы видел прям очень большое количество. Меня наличие большого количества сторонников конспирологии пугает гораздо больше. Именно конспирология относительно прививок, рассказы про чипирование, конечно, меня удручают, но это именно в контексте расцвета дикой архаики и конспирологии.
– В одном из недавних интервью вы выразились про доставщиков, сказали, что это узаконенное рабство. Кажется, публике не очень понравилось это сравнение. Изменили ли своё мнение по доставке?
– Я сравниваю не доставщиков, а отношение к этому как к рабскому труду. Для меня труд любой является важной и благородной деятельностью. В фундаменте расцвета доставки лежит очень простая штука – она работает только тогда, когда ваш труд стоит на порядок дороже, чем труд доставщика. Прогресс идёт по пути развития самообслуживания. Я как-то был в Бостоне с экскурсией – там викторианские домики, почти Англия. Спрашиваю, а сейчас кто там живёт? Говорят: сейчас эти дома поделены на квартирки, их арендуют студенты, которые учатся в Гарварде. Все эти викторианские дома построены под то, что живёт господин, а нижний этаж – это для прислуги. Мир изменился, слуг теперь нет. Вот мне идея со слугами очень не нравится. Мне кажется, что в современном мире человек должен быть самодостаточным. Теперь мебель мы собираем сами. Магазины самообслуживания. Мне очень нравится мойка самообслуживания. Я машину люблю мыть сам, искренне не понимаю, какого хрена какой-то дяденька должен. Пускай он займётся чем-то более полезным.
У нас ценность – человек. Людей мало, их больше не будет.
– А когда по Владивостоку будут ездить роботы-доставщики? ДНС может в этом поучаствовать?
– Конечно. Но боюсь, что... То есть я в роботизацию верю. И возможно, что одна из траекторий. Сложно предсказать, что будет, но в принципе робот-помощник – это окей, это как раз и есть развитие.
– Вы привыкли к тому, что вас называют миллиардером из списка Forbes?
– Мне это, конечно, не нравится. А что я могу с этим поделать? Людям нравится это волшебное слово.
– Есть цель пробежать марафон хоть раз?
– Наверное, есть такая задача, где-нибудь со временем.
– Почему Владивосток лучший город Земли?
– Как предприниматель, где обычно человек видит проблемы, я вижу возможности приложить свои руки. И в этом отношении Владивосток прекрасен. В Москве уже много чего хорошо. Мы можем смотреть на то, что уже хорошо сделано, и пытаться сделать так же во Владивостоке. Какой простор для предпринимателя!
Есть, конечно, много других моментов, которые делают Владивосток привлекательным. У нас есть море, у нас есть некая автономность и право на самость, потому что мы удалённые, у нас может своя культура возникать. Мне это нравится, я тоже хотел бы в этом поучаствовать.
