Последние годы Владивосток переживает долгожданное обновление общественных пространств. Потихоньку преображаются даже маленькие дворовые территории, а локальные точки притяжения появляются в разных районах. Причём инициаторами выступают и власти, и бизнес, и сами горожане. Благоустройство каких территорий нам ждать в ближайшие пять лет, чего больше всего не хватает жителям Владивостока в общественных пространствах и почему не все идеи горожан можно реализовать, рассказала Лилия Гиззятова, которая почти четыре года была главным архитектором Дирекции общественных пространств Владивостока, а теперь возглавила департамент реализации социально-экономического потенциала перспективных территорий АНО «Инвестиционное Агентство Приморского края».
Это экспериментальный материал для нашей редакции. Вы можете посмотреть видеоверсию или прочитать текстовую версию интервью прямо здесь, послушать аудиоверсию в нашем Telegram-канале или уделить время разным вариантам (они не полностью дублируют друг друга).
Переезд и первые дела во Владивостоке
— Расскажи про свой переезд из Казани во Владивосток. Какие ты ставила перед собой личные задачи как архитектор? И что из этих задач тебе удалось воплотить в жизнь?
— Я приехала сюда в 2020 году. Я даже помню день – 9 июня. Это был первый день, когда сняли карантин из-за коронавируса, и не надо было сидеть на самоизоляции две недели. Приехала сюда, в принципе, в полную неизвестность – заниматься развитием общественных пространств как главный архитектор Дирекции общественных пространств Владивостока, внедрять новые подходы, работать с жителями и делать интересные концепции. Каких-то серьёзных ожиданий у меня не было. Но было интересно, потому что это совершенно другой город с другими принципами.
Помню, как выхожу из аэропорта, встречает жуткий туман, и мы едем вдоль промзоны на первый объект – в Трудовое изучать разбивку. Поэтому Владивосток я увидела сначала с изнанки, а уже потом постепенно он стал открываться как город у моря с уникальным ландшафтом. Кстати, Русский мост не в тумане я впервые увидела только недели через три.
В первый год мы начали иначе разговаривать с жителями города, в том числе в соцсетях, появились необычные мероприятия, например, фестиваль «А где Пушкин?», который, несмотря на ковидный год, показал, что общественные пространства могут жить и работать. И, конечно, у нас благоустраивались первые новые и необычные территории – скверы Авангард, Надибаидзе, Игнатьевский.
Сейчас, спустя 5 лет, могу сказать, что на самом деле много работы проделано. У нас появились крутые пляжи, первая видовая, которая вошла во все путеводители, – несколько лет назад, когда я летела в Москву на каникулы и открыла журнал S7, там уже была наша ещё не доделанная сопка Бурачка.
Сопка Бурачка
— А какой объект или выполнение какой задачи ты бы могла назвать своей главной победой во время работы во Владивостоке?
— Такой вопрос всегда ставит меня в тупик. Мне кажется, мы начали по-другому с людьми разговаривать, когда стали проводить вовлечения. Моей задачей была модерация диалога с горожанами. А он был довольно сложным. И из достаточно агрессивных конфликтных встреч поначалу в итоге мы перешли в лояльные разговоры про территории.
Взаимодействие с жителями
— Можешь рассказать про самое запомнившееся общественное обсуждение? Что это была за территория?
— Самая тяжёлая для меня встреча – обсуждение сопки Бурачка. Разговор получился сложным, потому что, во-первых, люди были накручены тем, что сопку могут застроить, и считали, что парк – это враньё. Второе – здесь уже было сообщество, которое занималось развитием сопки, и его участники считали, что им пытаются навязать что-то ненужное. И третья проблема была в том, что во время обсуждений у нас не было микрофона, который мог помочь упорядочить диалог. И нужно было защищать архитекторов, потому что для многих из них встречи с жителями были похожи на боевую операцию.
Но в итоге мы смогли договориться и прийти к консенсусу практически по всем вопросам. Кроме красной лестницы. Но хорошо, что мы оставили это решение. Этот красный цвет всегда будет выделять лестницу на фоне зелёных, коричневых оттенков сопки. И он прям фишечкой объекта стал.
Ещё одной тяжёлой встречей было обсуждение парка в Снеговой Пади, потому что люди пришли говорить не о проекте и не о территории, а о другом конфликте – с проездами. Да, непростая ситуация, но мы не можем её решить. Поэтому ты пытаешься объяснить жителям: давайте поговорим про территорию, у неё тоже есть проблемы. Банально дети залезают на верхнюю террасу, где мы в итоге сделали лестницу, держась за корни руками. Но негодование по поводу проезда в итоге напугало школьников, и мы потеряли в разговоре аудиторию, которая могла тоже поделиться своими мыслями, какой должна быть эта сопка.
— Но удалось в этой ситуации выстроить работу так, чтобы люди договорились и конструктивно обсудили повод, по которому они собрались?
— Там получился немножко ультимативный формат. Мы не могли договориться 40 минут. И в итоге сказали: либо мы сейчас обсуждаем и прорабатываем территорию, либо давайте вы хотя бы на карты нанесёте свои пожелания – и так дадите нам фактуру.
В итоге люди работали с картами в тишине. Без комментариев и рефлексии на какие-то проблемы. И мы получили хорошее решение.
Обсуждение благоустройства парка в Снеговой Пади с жителями
— Срыв обсуждений получается, потому что люди пришли поговорить о каких-то своих других проблемах?
— Бывает по-разному. Есть также просто активные горожане, сообщество, у которого есть своё мнение – и ты с ним должен считаться.
Но когда мы проводим любое общественное обсуждение, мы выстраиваем двухэтапный разговор с жителями. Во-первых, всегда есть невидимый горожанин – онлайн-опрос. Почему он нужен? Не все придут на встречу, а только самые заинтересованные, которые опасаются за территорию, или для кого важно, чтобы появилась конкретная зона. Но есть и среднестатистический житель города, которому хочется, чтобы появилось хоть что-то интересное.
Кстати, в онлайн-опросе у человека есть возможность сказать, что на территории ничего не нужно делать, никакого благоустройства. Такой вариант выбирают процентов 10.
Сами вовлечения по паркам обычно проходят легче, по дворам – сложнее. Там у людей чуть больше интереса, потому что общественное пространство – оно как бы ничейное, а вот двор – это уже моя территория.
— Ты говорила, что люди приходили обсудить территорию, в том числе, чтобы поговорить между собой. И, насколько я знаю, на первых обсуждениях жители одного дома не могли договориться даже друг с другом, что уж говорить про жителей нескольких домов. Научились ли сейчас они как-то договариваться, идти на уступки и приходить к чему-то общему?
— Я думаю, и да, и нет. Точно научились разговаривать по существу. Кроме дворов. Дворы – это тема, которая не договороспособна. Потому что там интересы очень тонкие. В парк люди ходят раз в квартал, раз в неделю и так далее. А двором люди пользуются каждый день. И тут борьба будет всегда очень острая. Особенно с парковками во дворах.
У меня есть пример со встречи по улице Жигура. Пока все обсуждали, где поставить скамейки, где проложить дорожку, где размещать площадку для выгула собак, одна из групп посчитала, что им нужно 200 парковочных мест, 30 здесь, 30 там… И тут у меня интуиция, видимо, сработала, я говорю: сколько у вас машин в семье? И девушка отвечает – три. И в этот момент случилось ожидаемое общественное порицание – типа умерьте, пожалуйста, свои аппетиты, есть более насущные вещи, которые нужно разместить, помимо парковки. В итоге баланс мы нашли – и хорошие парковочные места остались, и зоны разного размера, и променад.
— Ты говоришь про дворы, которые затронуло комплексное благоустройство на несколько домов? Или это касается даже двора возле одного дома?
— Я думаю, это про двор возле одного дома. Ведь даже поставить контейнерную площадку или согласовать какие-то работы с жильцами – это проблема. У управления, которое занимается жилищным фондом, стальные нервы, потому что осилить работу с таким количеством команд от каждого дома непросто. Я думаю, каждый это видит в своём домовом чате.
— Можно по итогам всех проведённых тобой обсуждений сказать, чего людям больше всего не хватало?
— У нас была внутренняя шутка, что люди обязательно попросят фонтан, площадку для йоги и качели. С качелями понятно, и мы ставим их не только на детских площадках, но и, например, как в сквере Китёнок. А почему люди выбирают площадку для йоги? Потому что хотят этим заниматься, но не всегда есть возможность дойти до зала. И когда они предлагают эту площадку, они думают, что тогда когда-нибудь туда придут. Но чаще всего люди хотят фонтан. Причём по всей стране. И в маленьком городе, и в большом, и даже если фонтан уже есть.
Сквер с китами на Русской
— Но архитекторы не принимают такое предложение.
— В благоустройстве важна ещё и экономика, а фонтан нужно содержать. Сделать чашу, которую ты потом не сможешь обслуживать, – плохо, потому что последствия будут ещё хуже.
— С фонтаном понятно. А площадки для йоги мы ведь можем и поставить. В парке Минного городка, например, появилось что-то подобное.
— Да. И ещё в парке «Солнышко» есть сцена, на которой также занимаются йогой. Плюс сейчас на нижней площадке видовой Орлиное Гнездо тоже проводят йогу.
Это вопрос внутреннего желания человека. Чтобы узнать, какие функции и активности интересны жителям, мы и предлагаем во время работы в командах инструмент – стикеры с разными объектами, которые они могут расположить на схеме территории.
— Стикер с фонтаном тоже есть?
— Да, и даже питьевой фонтанчик есть. Но такие штуки должны стоять на набережных, пляжах, а просто в сквере не совсем рационально.
Ещё из популярных вещей – общественный туалет. Причём, если мы собираем жителей трёх домов, они обязательно попросят три туалета в разных точках. Но тут есть особенность. В больших парках – да, туалеты нужны. В скверах – не всегда. Потому что есть правило в городской среде – если рядом есть общественные здания, где человек может воспользоваться уборной, отдельный туалет не нужен.
Общественные туалеты и вандализм
— Ты сказала, что жители часто хотят видеть в общественных пространствах туалеты. И они вроде бы даже у нас появляются. Но всё-таки с ними какая-то возникает неурядица. Расскажи об этом.
— Ну тут всё и банально просто, и сложно одновременно. Большинство условно набережных у нас находятся на отдалённых территориях. На Русском острове непростая ситуация с сетями – не везде они есть и не везде легко их провести. Потому что, например, ближайшая точка подключения – в двух-трёх километрах.
А если возьмём Татарку или Вторую Речку – эти территории отрезаны от сетей железной дорогой, но пришлось выкручиваться, и это было непросто. А на Бурачка изначально туалет не был запланирован, но он потребовался.
На следующем этапе возникает вопрос по содержанию. В центре это попроще, на отдалённых территориях сложнее. Если мы берём суперудалённые пляжи, есть ещё одна сложность – нужно привозить машину для откачки, но не всегда и не везде она доедет. Даже если поставишь биокабинки.
— Почему город сам не может обслуживать туалеты, а нужно искать какого-то подрядчика?
— Тут вопрос к учреждениям, которые занимаются содержанием имущества. К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос за других.
— И проблема с обслуживанием остаётся.
— Но решение ищется. Потихоньку, я надеюсь, всё доделают.
— И когда-нибудь, может быть, у нас будет, как в Японии, например.
— Я не знаю, как в Японии, но в Европе есть система тарифов на содержание не только общедомового имущества, но и городских пространств, в том числе иногда жители платят налог на содержание.
— Ты ещё упоминала, что иногда туалеты подвергаются нападкам вандалов. Это касается не только туалетов, а вообще любого общественного имущества. Как бороться с этим?
— Больше всех пострадала сопка Бурачка – но вандалов нашли и всё починили. До сих пор, я так понимаю, не завершено расследование, когда мы потеряли кучу камер на Второй Речке. Последнее, что видит камера, – это человека в маске, который ломает камеру. Я думаю, это закладчики.
Как выяснилось, общественный резонанс максимально влияет на борьбу с вандализмом. Обязательно нужно рассказывать, что кого-то нашли и наказали. Если человек, особенно подросток, увидит, что за такое правонарушение есть штраф родителям, они встают на учёт в ПНД, есть последствия, может быть, он ещё тысячу раз подумает, прежде чем что-то сделать.
Больше вреда, чем люди в алкогольном и наркотическом опьянении, никто не приносит в общественное пространство. Чаще всего у них чешутся руки, потому что, видимо, уже мозг не работает в этот момент. Потому что ломают камеры, пишут и делают всякие глупости часто именно они.
Площадки для выгула собак
— За время твоей работы во Владивостоке у нас появились первые площадки для выгула собак. Расскажи, как жители встретили эту идею?
— Первая такая площадка должна была появиться в 2020 году в Игнатьевском сквере. Но уже во время стройки нам пришлось от неё отказаться – жители оказались против. Но сразу после открытия пошли вопросы: где наша площадка для выгула собак, почему нет табличек «Не выгуливайте собак» и так далее.
В следующем году мы поставили такие площадки в сквере на Калинина и в Покровском парке. В Покровском парке тоже был конфликт: кому-то не нужна площадка, а кто-то приходит сюда на выгул. Мы вычленили зону, свободную от захоронений (Покровский парк – бывшее кладбище), досыпали её, отступили по нормам от всех окон – и поставили. Сначала была куча негатива, но потом появилось сообщество. Мы заметили, как там появились свои таблички с правилами поведения, например.
Площадка для выгула собак в сквере Первой Маёвки на Калинина
Когда мы готовились к обсуждению по Калинина, придерживались принципа: если позволяет место, есть активное сообщество и нет противоречий, мы можем поставить там площадку для выгула собак. Потому что в любом обсуждении собаководы проиграют обычным горожанам даже в численности. На Калинина сообщество о себе заявило, хотя негатив также был.
И после этого мы всегда на обсуждении людям достаточно ультимативно говорили: если нам территория позволяет, нет ограничений, нет культурных памятников – мы поставим площадку для выгула, потому что где иначе собак выгуливать? Если бы у нас были большие территории, лесные массивы, аллеи дополнительные, можно было бы ещё подумать. Но с нашей плотной застройкой и ограничениями – куда им идти? Получается, что места-то нет почти нигде. Поэтому приходится искать в тех публичных пространствах, где это возможно.
И сейчас на сайте Дирекции общественных пространств (Парки Владивостока, МБУ «Лазо») есть каталог типовых площадок, которые жители могут взять и применить в своих дворах или подать на участие в конкурсах, в том числе по инициативному бюджетированию. Причём мы сделали и широкую, и узкую площадки – для особенностей нашего рельефа.
Тренды благоустройства
— Несколько лет назад во Владивостоке появилась первая пе'ргола. Жители Владивостока выучили уже, надеюсь, это слово. Сейчас у нас их уже несколько. А есть тренды благоустройства, которые до нас ещё не дошли?
— На самом деле в благоустройстве мода сменяется быстро. Чаще всего архитекторы подсматривают интересные опыты, близкие им по духу, релевантные пространству, которое они проектируют.
В основном волны идут из Москвы по России в регионы. В 2016-2018-м тренды регионального благоустройства рождались в Казани. В 2021 году таким новым, интересным, необычным опытом стал Нижний Новгород – туда приезжали архитекторы, подсматривали и забирали какие-то фишки, подходы и интересные приёмы.
Долгое время трендовым, интересным и красивым является парк Краснодар, где главный акцент был сделан на ландшафт. И вот после этого в разных аллитерациях акцентом и главной фишкой был ландшафт.
Была модна одно время «новая волна» – это когда у тебя озеленение в большей степени пейзажное и формируется ярусами и есть сменяемость цветений в течение сезона. Таким эталоном долго была Крымская набережная, где цветущее яркое пространство можно увидеть в любое время года.
У нас, я думаю, в большей степени акцент на натуральность в среде. Нагорный парк дал тренд на камни, бетон, на работу с терренкурами (пешеходными маршрутами по интересным локациям на рельефной местности). Я думаю, Нагорный парк – эталон для соседей на Дальнем Востоке точно, именно тех, у кого есть сопки.
Нагорный парк
— Ты сказала, что наш тренд – это бетон, камни, дерево, что-то естественное и натуральное. Но нет ли ощущения, что все наши новые общественные пространства какие-то одинаковые?
— У меня, честно скажу, оно есть. Но надо разнообразить приёмы. Есть чисто природные пространства, а есть банально урбанистические. В городской среде нужно чуть больше брусчатки – это хороший язык городской среды. И ты можешь столько элементов выразить с её помощью. Хочешь подчеркнуть историческую среду – используй булыжник, можешь взять брусчатку под дерево или колотую, сделать узор, какой-то паттерн… Этот язык у нас появляется. Но не всегда. Скоро откроется набережная Спортивной гавани, там тоже будут необычные элементы.
Моё личное мнение, благоустройство – вещь во времени гибкая. Понятно, что мы много десятилетий этим не занимались. Некоторые строили ещё в 60-х, 80-х годах. Потом было тяжёлое время, было не до благоустройства. И с 2017 года, когда началась федеральная программа «Комфортная городская среда», пришло новое время обновления парков.
Хотя если сейчас посмотреть на парки, которые строились 10 лет назад, многие из них морально устарели, потому что поменялись тренды, интересы людей, хочется фишек других добавить. Невозможно сделать универсальный парк на века. Только если это не пейзажный классический парк, как Петергоф или Екатерининский, но такая суперпарадная вещь не годится в городе.
Раз в 15-20 лет происходит какое-то обновление городской среды. Банально, тротуары устаревают, технологии стали вроде бы и лучше, но укладка не всегда получается хорошо.
— Но, кажется, дерево, например, те же скамейки, как будто надо чаще, чем раз в 15 лет, обновлять.
— Каждые три года как минимум нужен ремонт.
— А когда архитектор проектирует, а строитель строит, они учитывают наши климатические особенности?
— Да, нам годится только порошковая покраска, либо анодированная сталь (покрытая специальной защитой от коррозии). Бетон обрабатывается. Нельзя красить металл кисточкой или каким-то валиком, даже краскопультом, а только запекать в печи так, чтобы не было никакой дырочки. Если туда попадёт ржавчина, ты будешь смотреть на хорошую оболочку, а внутри уже всё рассыпется. У нас очень агрессивная среда. Море – это, к сожалению, не проблема, но данность.
Новый департамент в Инвестиционном Агентстве Приморского края
— Расскажи про новый департамент в Агентстве, который ты возглавила, и что вы там делаете?
— Наша задача – развивать территории с акцентом на социально-экономическое развитие. На федеральном уровне по линии Минвостока, федеральных Минтуризма, Минстроя проводится много конкурсов проектов, на которые наш регион может заявляться. И наша задача – делать концепции, помогать нашим муниципалитетам заявляться на эти конкурсы, чтобы они получали дополнительное финансирование.
Вторая важная задача – разработать дополнительные инструменты, чтобы нашим муниципалитетам, их сотрудникам было легче делать какие-то простые проекты. То есть предложить им какие-то типовые решения, каталоги, стандартизировать темы, которые мы долго не упорядочивали, например, работу с пляжной территорией, единые стандарты пляжного оборудования. Чтобы у нас был единый бренд качественного благоустройства и в крупных городах, во Владивостоке, Находке, и в сёлах.
Пергола на набережной на Татарской
Для меня это какая-то внутренняя философия ещё с Татарстана, потому что много проектов там мы делали именно в сёлах. Потому что, где бы человек ни жил, он достоин качественной среды.
Следующая задача моих коллег – проконсультировать, чтобы подрядчик и муниципалитет ответственно сделали свою работу. Потому что иногда замечаешь, что люди в селе или в малом городе думают о себе как о людях второго сорта. Это неправильная позиция, нужно, чтобы у тебя было так же хорошо. Поэтому в 2018 году появился конкурс малых городов, которые могут получить до 300 млн рублей на благоустройство. Такие города в рамках бюджетных распределений сейчас хорошо если получают 5-10 млн, а иногда и 3-4. Что они могут на это сделать? Локальную зону. А здесь одно общественное пространство, хорошая городская или сельская площадь может получиться. Например, у детей в селе будут те же самые развлечения, качели, площадки интересные, как и у детей в крупном мегаполисе. В этом плане такая программа, мне кажется, всех уравняла.
— Помимо конкурса благоустройства малых городов, есть ещё какие-то федеральные конкурсы, в которых мы уже в этом году сможем поучаствовать?
— Мы уже участвуем. По программе развития туризма у нас выиграли две туртропы: «Осьминог» в Находке и продолжение велодорожки на острове Русский. Уже в этом году приступим к строительству. Если ты где-то выигрываешь, ты в любом случае пойдёшь участвовать ещё. Так что, если конкурс продолжится, мы снова будем заявляться.
Есть также муниципальные конкурсы, где, например, города выносят свои лучшие практики на конкурсную комиссию и могут выиграть деньги на развитие какой-то темы. В прошлом году Владивосток занял призовое место и получил финансирование, которое смог применить на развитие внутри города. Есть также практики, когда сёла выигрывают.
И также много таких вроде бы смешных конкурсов, когда жителей просят голосовать за свой регион, но какие-то маленькие плюшки, в том числе и малые города, получают. Например, у нас только что Спасск-Дальний вошёл в число призёров за лучшую новогоднюю ёлку – и они тоже получат что-то за это, в том числе МАФы (малые архитектурные формы – скамейки и урны, детские и игровые площадки, скульптуры и цветники), на развитие или что-то такое. То есть это полезные элементы.
С точки зрения популяризации есть федеральные рейтинги лучших парков. Наши объекты попадали туда в 2020-м и 2022-м.
Есть конкурсы по линии Росмолодёжи – и здесь мы тоже выигрываем. В этом году строятся Спасск-Дальний, Дальнереченск и Владивосток – эти города получили деньги на развитие молодёжных пространств (во Владивостоке расширяют муниципальный молодёжный коворкинг «ТОК»).
Самой яркой и сложнейшей нашей задачей было выиграть финансовую поддержку на создание национального центра. И теперь во Владивостоке будет филиал национального центра «Россия».
— Это в океанариуме в центре?
— Да, да.
Я к тому, что для индивидуальных муниципалитетов это важная задача, это привлечение денег. Причём они идут на определённую точку развития. Эффекты от этого чуть попозже будут, но я думаю, стопроцентно люди их увидят.
Есть ещё наши региональные гранты. Например, конкурс для ТОСов. Единственное, из-за того, что грант-то маленький, качество оборудования иногда не самое лучшее. Конечно, есть инициативные группы побогаче, либо в которые входят архитекторы, но есть дома, у которых нет таких инструментов, – для них мы предлагаем типовые проекты.
Сквер на Жигура, благоустроенный за средства программы «Твой проект»
Забавно, как работает рейтинговое голосование. Мы вроде бы простые вещи обсуждаем, но люди сражаются, что 3-5 голосов «вы накрутили».
— Потому что людям не хватает парков и хочется не выбирать, а чтобы все территории благоустроили.
— Тут есть такой момент, что на всё требуется определённое количество ресурсов. Финансовый ресурс ограничен, мощности подрядчиков и поставщиков ограничены. Бывает, что почти всё готово, но мы ждём, например, детскую площадку, которая из-за того, что у нас сложная логистика по линии РЖД, где-нибудь застряла. И ты не можешь ничего сделать. И либо откладываешь открытие, либо открываешь без какого-то важного тебе элемента.
Вместе с МинЖКХ мы подали наши проекты во Владивостоке и крае на конкурс лучших практик благоустройства. Будем в апреле ждать итогов, надеюсь, попадём в каталог.
— Можем назвать, какие объекты мы подали?
— Мы подали озеро на Сафонова, потому что это уникальная для города практика. Ещё сопку Орлиное Гнездо, потому что там есть фишки, которые будут полезны другим регионам. В Кавалерово открылся новый парк Славы по конкурсу «Малых городов» – у них была запущенная территория, но они обновились и придумали очень интересные фишки с названием, как будто…
— Буквы гуляют по парку?
— Да, да! Прикольно смотрится. И сквер [Зазеркальный] во Владимиро-Александровском мы подали, [тоже благоустроенный за грант конкурса для малых городов].
Благоустроенное озеро на Сафонова
Что ещё интересного? Мы работаем вместе с коллегами в рамках развития Матросского клуба, который ждёт превращение в креативный центр. Там большая концепция – и мы сопровождаем этот большой проект.
Начинаем работу с конкурсом малых городов вместе с МинЖКХ. Будем сопровождать наши муниципалитеты, идти большой командой от края на этот конкурс с новыми подходами, с комплексным видением. Один из городов мы сопроводим как архитекторы, не скажу какой, чтобы было равноценно.
Ну и продолжится работа с туртропами.
— А с Владивостоком будете коммуницировать?
— Мы доработали концепцию по туртропе-велодорожке на конкурс. Также у нас появится навигация к бухтам острова Русский, думаю, город уже сам это всё представит. Как сейчас мы идём к Вятлина и Тобизина? По навигатору. Либо по памяти. Система навигации на месте, мне кажется, очень нужна. Поэтому мы и выступили с таким предложением, надеюсь, сейчас это всё будет интегрировано.
Ну и с нашими методическими рекомендациями смогут работать, в том числе, и жители Владивостока.
Стандарты
— А не планируется после рекомендаций разработать что-то более жёсткое?
— Стандарты?
— По аналогии, например, с Правилами благоустройства Владивостока сделать что-то подобное, что будет распространяться на весь край?
— Правила благоустройства есть в разном виде у всех, есть региональные, муниципальные нормы. Но они говорят нам, что можно, а что нельзя.
В чем особенность рекомендаций? Иногда людям не хватает визуальной части – и ты даёшь им варианты, как это может выглядеть. Потому что кошелёк у людей разный, вкус разный – люди ездят на разных машинах, у кого-то дома на стенах висят ковры… Поэтому тут мы изучаем разный опыт со всей страны и мира и даём людям варианты визуальных решений, чтобы, в том числе, упорядочить среду.
Стандарты внешнего вида не описаны в Правилах благоустройства, они задаются на следующих уровнях. Вот, у нас туркод задал стандарт навигации, в покрытиях, в отделке, например, павильонов. Павильоны на площади Адмирала Фокина нейтральны, не режут глаз и не выглядят вызывающе – это сопутствующий элемент, а главной на центральной улице должна оставаться архитектура историческая. Это тоже стандарт, который можно применять и дальше задействовать. Уже с первым опытом появился стандарт, как должна выглядеть подсветка зданий. Хотя мне «дождик» на «Арбате», который люди очень любят, мешает вот этому классическому восприятию зданий. А если его убрать, то получится классическая европейская улица.
Архитектурная подсветка на улице Адмирала Фокина
— Ты сейчас можешь посмотреть на общественные пространства, которые при твоём участии реализовывались практически пять лет назад. Нет ощущения, что вот тут нужно было по-другому сделать?
— Конечно. Всегда есть моменты, которые хочется и нужно доделать. Потому что это вопрос финансирования. Вот ты делаешь концепцию, но когда идёшь в бюджет, а он не резиновый, тебе приходится от чего-то отказываться. И ты либо это оставляешь на вторую, третью, энную очередь и откладываешь, либо говоришь, что, ну, мы можем пока без этого вообще жить.
Есть проекты, в которые надо спустя несколько лет точно возвращаться, их рихтовать, обновлять. Мне кажется, возможно, чуть больше должно быть диалога с жителем в пространстве, либо интересные арт-объекты, рассказ про искусство в городе. У нас есть хорошие примеры в центре города, но это нужно постепенно развивать.
Но есть общественные пространства, куда я не могу ходить, потому что вижу, как люди их уничтожают. Есть пляжи, которые получились прям открыточными, с красивыми фонами (например, пляж «Камское море», Лаишево, Татарстан). Но я могу туда приходить только в 6 утра, когда там нет людей. Потому что, когда ты смотришь на мусор, на уничтожение объектов, как люди обращаются с оборудованием, пытаются заехать на машинах... У меня болит сердце от этого всего, особенно когда ты работаешь с мелкими деталями.
Мастер-план
— Какие принципы, касающиеся благоустройства, заложены в мастер-план Владивостока?
— Мастер-план состоит из разных этапов и слоёв, и там есть большой блок, посвящённый общим принципам, целям. И благоустройство, развитие городской среды, сохранение сопок, развитие набережных как непрерывного пешеходного пространства заложено в него как основные задачи. К этому мы должны стремиться.
Набережную Амурского залива надо развивать. Да, она будет кусочками постепенно благоустраиваться, потому что нужно берегоукрепление, нужно принимать решения по участкам, которые либо в аренде, либо в частной собственности… Это большая задача. Там также зафиксированы наши ключевые пляжи – Шамора, остров Русский – как точки роста и развития рекреации и туризма.
Отдельный блок касается сохранения сопок. Это тенденция – что все вершинки нам надо сохранять, развивать, активизировать.
Есть каркас природный, в том числе водный. И мы говорим не только про море, но и про работу с реками, которые требуют очистки. Это большая работа с экологами, которая уже идёт.
Учитывая, что мастер-план рассчитан до 2030 года, а задач там много, были выбраны 14 ключевых общественных пространства. Это, например, набережные Амурского залива, парк Минного городка, центральная площадь, к которой не так просто подступиться, потому что это сложнейший технологический объект, Орлиная Сопка, по которой завершается процедура передачи земли муниципалитету, озеро на Сафонова, которое уже благоустроено, вторая очередь парка в Снеговой Пади, завершение благоустройства парка Лазо, наш Пушкинский сквер, который надо реанимировать и вернуть кое-кого кое-куда, улица Адмирала Фокина и дворы «Миллионки».
Эти задачи перед нами стоят, но нужно будет уточнять какие-то локальные моменты.
Блиц
— Какое твоё самое любимое место во Владивостоке?
— Это природное место – мыс Вятлина на Русском острове. Но не верхняя часть, где машины или пляж, а ты доходишь до самого мыса, спускаешься по верёвке, там у тебя не ловит интернет и очень красивый вид и структура берега. Меня это место успокаивает и даёт вдохновение.
Мыс Вятлина
Природная часть – то, чем должен Владивосток и жители очень гордиться.
— А какое самое любимое место в Приморье?
— Там тоже надо спускаться по верёвке. Это бухта Теляковского и остров Томящегося Сердца, про который написано ещё у Пришвина.
Я вообще люблю пешие прогулки, чаще всего это 16 километров по лесной части, ты куда-нибудь спускаешься... И обязательно верёвка. Самые красивые места у моря труднодоступны. Возможно, иначе они бы не остались такими красивыми, потому что урбанизация – это враг природы.
— О чём мечтает архитектор во Владивостоке?
— Мне кажется, архитектор во Владивостоке мечтает всё успеть. Потому что, например, в благоустройстве срок реализации короткий. Есть риск, что ты попадёшь под ливни, под ледяной дождь, под какие-то ограничения, наткнёшься на сложные сети, объекты культурного наследия, неучтённые сети, какие-то сложности работы с рельефом. И всё успеть так, чтобы получить результат, – мне кажется, это самое важное.
— Как будет выглядеть Владивосток через 25 лет?
— Главное, чтобы остались базовые природные позиции – зелёные вершины, чистое море и хороший воздух. Будет ли летающий автомобиль, сложно сказать, потому что сколько лет телефону? Мы настолько быстро идём в век цифровизации… Может быть, все фасады не через 25, а через 50 лет будут электронными и всё будет цифровое.
— И вместо парка будет голограмма.
— Может быть и так. Будем ходить в шлемах виртуальной реальности.
Возможно, то, что мы сейчас построили, или архитектура, которая строится, станет наследием в каком-то виде. Советское и начала 2000-х точно станет наследием. Что-то хорошим, что-то плохим. И так будет меняться архитектура.
