Студенты Дальрыбвтуза под руководством кандидата биологических наук, доцента Константина Вайнутиса обследуют рыбу в озере Чан – пару месяцев здесь наблюдают настоящий мор. У рыб нашли серьёзные заболевания, и специалисты считают это следствием загрязнения водоёма. Но Чан далеко не одинок в «красном списке» – во Владивостоке нет здоровых озёр и рек.
Хмурое утро на озере Чан
То утро было будничное, прохладное, на улице ветрено, и людей на Чане мало. На берегу несколько человек с удочками – каждую рыбёшку складывают в отдельный пластмассовый контейнер с водой. Один показывает улов:
– Вот эту рыбу мы уже мёртвой выловили. Но глаза побелеть не успели – значит, только умерла. И следов разложения не видно.
Рыбаки учатся в Дальрыбвтузе, а на Чане собирают с преподавателем материал для исследований. В последнее время люди здесь часто видят мёртвую рыбу, и сейчас она тоже есть. Тушки дрейфуют, пока не подберут собаки или птицы. И студенты выясняют, почему рыбе не живётся.
Рыбу приманивают смесью муки, манки и ванилина – говорят, что обитатели водоёма любят сладкое. Но улов не очень – в прошлый раз поймали больше. Одна из студенток, единственная девушка в компании, растолковывает:
– Будем вскрывать. Смотреть, есть ли паразиты.
– А в прошлый раз паразиты были?
– Был грибок на жабрах.
Чан считается небольшим – в длину около 400 метров. Озеро почти в центре Владивостока, на «Молодёжной». Водоём вытянутый, миндалевидной формы. У него есть второе название – Юность, но горожане предпочитают первое. На берегу – база Приморского училища олимпийского резерва, тренажёры, беговые дорожки. Купание давно запрещено, но смельчаки находятся.
Самый крупный рыбий мор случился в 2009 году – в канализацию выпустили кипяток, и стоки попали в воду. А в 2011-м Чан заново зарыбили, выпустив около полутонны мальков карпа и сазана. В 2013 году экологи и волонтёры-студенты очищали озеро с помощью растворов и «колобков» с микроорганизмами.
Сейчас в Чане – караси, ротан-головёшка, востробрюшка, гольян. Говорят, есть и карпы, но студентам пока не попались. Со слов местных рыбаков, в озере можно встретить ещё и змееголова.
«Мы с коллегами уже некоторое время планировали поработать на Чане, – говорит Константин Вайнутис. – И в Дальрыбвтузе появилась такая возможность. Студенты здесь каждую неделю собирают материал».
В первый раз они пришли на озеро, как сошёл лёд, в апреле. Занимались обследованиями рыбы, а когда та стала массово гибнуть – решили с этим разобраться.
Почему умирает рыба?
Ответ на этот вопрос ихтиопатологи уже нашли – рыба больна. Одна из причин мора – загрязнение озера. То есть, по сути, тут всё отравлено.
«Здесь есть сток, – говорит Константин Вайнутис. – Конечно, нам говорят, что ничего не сбрасывается. Тогда почему озеро грязное? Здесь несколько сливов, и, скорей всего, дело в них. Иммунитет рыб падает, они не могут нормально ориентироваться в воде, нормально питаться. Если бы озеро было благополучное, тогда мы бы наблюдали здоровых гидробионтов… Но здесь беспрецедентный случай, караси стали массово гибнуть».
В один из дней студент Дальрыбвтуза насчитал 108 мёртвых рыб – столько накопилось примерно за неделю. Сейчас, говорит Константин, такого страшного урожая уже нет, но озеро не стало здоровее. Просто вернулись перелётные птицы, это их добыча, плюс собаки. Ихтиопатологи подчёркивают – они только начинают здесь работать и ещё не знают Чан вдоль и поперёк. Но то, что озеро критично загрязнено, – однозначно.
Что с этим делать?
Константин Вайнутис рассказывает, что в России чистят водоёмы особые водолазные службы, студотряды, волонтёры. Но всё это точечно. Есть разнообразные препараты, способные очищать воду от водорослей, ила, насыщать её кислородом, комплексы микроэлементов для рыб, препараты с активными бактериями. Плюс подсаживание микроводорослей, мелких ракообразных, чтобы обеспечивать питание рыбы, нормализовать флору-фауну, сформировать нормальные природные цепочки.
В первую очередь этот вопрос должна поднимать администрация города. Нужна комплексная, плановая, регулярная работа на муниципальном уровне. Может, это создание городской службы, которая станет следить за состоянием водоёмов, речек, озёр, прудов и организовывать их «лечение», подтягивая нужных специалистов. Как говорится, возможны варианты.
«Для начала здесь нужно проводить экспертизы, брать пробы воды, оценивать её состояние, нужны микробиологические работы. У нас нет на это сертификации. Да и каждый должен заниматься своим делом. Мы можем сказать однозначно, какие ихтиопатогены здесь обитают. Уж если грибок нашли, всё остальное точно есть».
Ещё один аргумент необходимости властной воли – водоёмы на время «лечения» нужно закрывать. А тот же Чан – место активного отдыха. Кто и как его закроет, возьмёт пробы, сделает замеры и выводы, всё спланирует, найдёт средства?
Паразиты, которыми занимаются ихтиопатологи, – это лишь часть проблемы. В озере хватает и другого. Есть незаразные болезни, которые вызываются совокупностью воздействий неорганической среды на живые организмы.
Идеала нет, и когда он ещё будет...
Озеро Чан не одно такое. Больные водоёмы – огромная проблема. Всем хочется чистого воздуха, чистой воды и сквера в двух шагах. Но Владивосток – не мечта эколога, и вряд ли скоро ей станет.
«Отличных, модельных озёр в городе нет, – говорит Константин. – Сафонова, Торфянка на Патрокле, Мингородок, Снеговая Падь – всё очень плохо. И благополучных рек нет. Вот Первая речка – я зимой на работу ездил на электричке и видел, она никогда не замерзала. Настолько грязная, и столько там сливов. Ишимка, Вторая речка – та же картина при такой смешной глубине. Что бы ни говорили про отсутствие сливов и сбросов, но рыба и вода «говорят» доказательнее. И на Чане – всё замерзает, а в месте, скажем так, предполагаемого слива – нет».
Константин рассказывает, как работал с коллегой на пойменном озере у реки Болотной в Надеждинском районе. С одной стороны – посёлок Соловей-Ключ и дорога. Коровы пасутся, кладбище на пригорке – с него тоже вода стекает. И периодически мрёт рыба. Подготовили научную статью с описанием того, какая паразитофауна, какие гельминты. Константин говорит, практически любое, даже самое маленькое озеро в пределах населённого пункта, скорее всего, будет заражено.
При этом меры борьбы с паразитами больше рассчитаны на рыбное хозяйство. Как лечат от триходиноза, например? Рыбам устраивают солевые ванны, какое-то время держат в растворе, и триходины погибают. Но в природном заражённом водоёме нужны комплексные работы, «порционного» лечения недостаточно.
Константин Вайнутис
Наверное, хорошо входить в профессию через парадную дверь. Когда родители – учёные, а если и бабушки-дедушки тоже – вовсе отлично. У Константина сложилось иначе, родители отношения к науке не имели, а в посёлке Преображение Лазовского района нет институтов. Но была возможность прикоснуться к живому миру – речки, бухты и много чего ещё интересного. И база тралового флота. Школа была хорошей, с сильными предметниками и даже с лабораториями. Константин хотел заниматься генетикой и в большей степени – молекулярной генетикой:
«Мне кажется, у многих так было. Смотришь фантастические фильмы, читаешь книги про динозавров, а там пишут, что собираются их клонировать методом генной инженерии. Думаешь: ну, всё, хочу этим заниматься».
С девятого класса Константин Вайнутис учился уже во Владивостоке, в колледже ДВГУ. А при поступлении в университет специальностью выбрал биохимию – там биотехнология и генная инженерия. Появился научный руководитель, обучивший методам молекулярной генетики, и как раз первым объектом были паразиты – трематоды. Потом – аспирантура в Биолого-почвенном институте ДВО РАН, где Константин продолжил «дипломное» направление. Тот же объект, те же методы… Правда, объектов стало больше, и добавился метод морфологического анализа. Написал кандидатскую диссертацию. Выезжал на полевые работы, изучал других паразитов рыб. А потом стало интересно заниматься паразитологией в общем, не только трематодами. Постепенно появлялся материал из млекопитающих, из птиц.
«Когда погружаешься в этот микроскопический мир, понимаешь, насколько он обширен, сложен и необычен. Это и биология, и медицина, и прикладное направление в биологии. И само это чувство, когда можешь видеть то, чего не видят другие, изучить и рассказать об этом людям. Они должны знать об этом мире и о том, чем он опасен».
После защиты кандидатской диссертации в 2022 году – институт ТИНРО и по совместительству работа в Дальрыбвтузе, где Константин уже второй год преподаёт ихтиопатологию. Последняя заметно отличается от классической паразитологии. Обе науки комплексные, но ихтиопатология касается болезней рыб в принципе. Это ещё и незаразные болезни, а не только одноклеточные и многоклеточные паразиты.
В ТИНРО удалось съездить на Лучегорское водохранилище:
«Мы там нашли более двух тысяч особей паразитов различных видов, вызывающих абсолютно разные заболевания. Не очень благополучное место, мягко говоря. Там выращивают и разводят рыбу, в целом она не болеет. Встречаются вполне себе типичные паразиты, которые живут на рыбе чуть ли не как симбиоты – то есть организмы, которые находятся в полезных взаимоотношениях с представителями других видов. Но там тоже много сбросов, есть человеческая деятельность. И впадает грязная, замутнённая река Контровод. А дальше всё идёт в Бикин. И такая ситуация у нас во многих местах».
Основное место работы Константина – Национальный научный центр морской биологии ДВО РАН (ННЦМБ ДВО РАН), там есть всё необходимое для молекулярной генетики и микроскопии. Кроме того, ННЦМБ обеспечивает научно-методическое руководство над Приморским океанариумом, где есть свой отдел ихтиопатологии. Однако подобного подразделения не хватает в самом ННЦМБ. Потому вся базовая ихтиопатологическая работа проходит в Дальрыбвтузе: обследования, вскрытия, изготовление зоологических препаратов, их идентификация, написание работ.
Зачем вскрывают рыб?
В кабинете Дальрыбвтуза – микроскоп, компьютеры и часть собранного на Чане. Не только рыба – ещё и улитки, например. С них начинается паразитарная цепочка. Потом, на следующей стадии развития, эстафету принимают рыбы и птицы. Так что паразитолог работает и с пернатыми. С Константином сейчас один из студентов, Иван. Комната – в какой-то степени разборочная, для базовой работы. Когда студенты приезжают с полевых, материал попадает сюда.
«Моллюсков, из которых мы собираемся извлечь, например, церкарий – личинок, или проверить, есть ли они, мы рассаживаем как раз здесь, – говорит Константин Вайнутис. – А всё, что нужно вскрывать – рыбы, ракообразные, – в лабораторию. Здесь мы изготавливаем постоянные зоологические препараты объектов – окрашиваем, анализируем под микроскопом, идентифицируем. Но прежде их нужно извлечь в лабораторной комнате».
В общей лабораторной комнате столы обиты металлом согласно требованиям СанПиН – на них проводят вскрытия. Если предмет интереса не крупный, можно работать в специальных лотках. Иван так и поступает – специальными ножницами вскрывает небольшого карася, выловленного в озере Ханка. Карасей с Чана уже «отработали».
Карась, как и ротан-головёшка, входит в топ-100 инвазивных видов России. То есть его распространение угрожает видовому разнообразию. Но мало того, что он быстро плодится и быстро заполняет водоёмы, так и степень заражённости у карася считается очень большой. Эта рыба имеет своеобразный иммунитет – особо не отталкивает заразу, а, наоборот, притягивает. Многие заболевания, которые описывали для карпа, также встречаются и у карася.
Константин говорит, что вскрытие – самая неприятная часть работы паразитолога.
«Животное либо умерло до тебя, либо тебе приходится его убить – чтобы наверняка узнать, заражено ли оно. По сути мы проверяем водоём – благополучен он или нет по гельминтоинвазиям или паразитарным инвазиям в целом. Не важно, что мы ищем: простейших, одноклеточных, многоклеточных паразитов – рачков, гельминтов. Нам нужно обязательно изучить, что внутри предполагаемого переносчика».
Чем они болеют?
Ихтиопатологи нашли у рыб озера Чан два достаточно опасных заболевания. Бранхиомикоз (Branchiomycosis) поражает кровеносные сосуды жабр и приводит к массовой гибели рыбы. Ну а триходиноз (Trichodinosis) вызывают паразитические инфузории, которые локализуются на коже и жабрах рыб. При сильном поражении на теле появляется голубовато-серый слизистый налёт.
По словам специалистов, это уже говорит о многом, но в озере нашли ещё и гельминтные инвазии, вызываемые паразитическими червями. Выяснилось, что здесь очень много сосальщиков-трематод, нематод, большой спектр паразитов для такого маленького озера – минимум шесть видов. А вообще, чтобы в целом оценить масштабы этого невидимого мира, можно представить, что тех же сосальщиков-трематод насчитывают, по разным оценкам, порядка 20 000 видов, а круглых червей-нематод описано более 24 000 видов.
Другой вопрос в том, какие заболевания могут эти паразиты вызывать. Все они гарантированно провоцируют падение иммунитета, а с ним и попадание микроскопических патогенов. Специалисты говорят, что с точки зрения паразитологии нужно знать о водоёме всё. Тогда можно делать выводы – опасно это для водоёма и фауны или нет. Знаешь паразита, знаешь меры борьбы – значит, можешь что-то сделать. Ну и нужно понимать, что заражена таким «букетом» не только рыба – например, личинки трематод выходят из моллюсков. А следующие хозяева, кроме рыбы, – земноводные, млекопитающие, птицы. Всё нанизано, как бусины в ожерелье. Поэтому исследования на озере планируют расширить. И перейти к другим водоёмам Владивостока.
Есть или не есть? Вот в чём вопрос
Ихтиопатологи и паразитологи на такие вопросы однозначных ответов не дают. В принципе рыбу можно есть, если термически правильно обработать, чтобы всё точно погибло. Но вяленой и копчёной лучше не увлекаться. И прежде чем засолить рыбу, нужно подвергнуть её шоковой заморозке.
«Но опять-таки – интоксикация всё равно происходит, – говорит Константин. – Есть накопления вредных веществ, тот же аммиак собирается в воде. В норме он может присутствовать в воде, но когда скапливается много нечистот, когда постоянно гибнет рыба, как на Чане, когда водоём неблагополучен по паразитарным инвазиям, вот тогда я могу сказать, отсюда рыбу есть нельзя. Лучше даже не пробовать».
Рыбные паразиты ведут себя в человеческом организме по-разному, и об этом можно рассказывать долго. У Константина Вайнутиса в 2022 году была совместная с коллегами статья о гельминтозных заболеваниях, вызывающих ту же картину, что при заболевании вирусами или бактериями. То есть это могут быть респираторные заболевания, которые вызываются гельминтами – они будут в бронхах, лёгких, а этиология как при гриппе или бронхите. При неправильном диагнозе человек может безуспешно лечиться от несуществующего гриппа, и начинаются осложнения.
«Мы поднимали вопрос грамотной диагностики. Наверное, нужно брать побольше анализов, делать биохимические и генетические тесты, чтобы выявить наличие гельминтов. Может, часть того, что диагностируют как респираторку, связана с сырыми рыбой и мясом, содержащими личинки гельминтов».
