Есть музеи государственные, а есть частные. Как раз такой – в селе Таёжка в центральном Приморье. Сергей Гуськов много лет собирал предметы старого быта и даже древнего жизненного уклада, правда, сам он слово «музей» старается не произносить. Музей – это документы, система, билеты. А здесь владелец рад бесплатно показать своё собрание любому, кому это интересно. И рассказать всё, что знает сам. Число экспонатов подсчитать трудно, но их определённо сотни, а может, и тысячи. Они наводнили двор и летнюю кухню хозяев.
Не жизнь, а мечта – но мечта эпохи ретро. А то и постарше. Когда-то предметом мечтаний был граммофон – их начали выпускать в конце XIX века, потом патефон – это уже начало 20-го, позже – мотороллер «Турист», который появился в 1968-м, а потом – мотоцикл «Урал». Человека всегда окружают вещи, которые отражают не только жизненный клад, но и эпоху.
Встречать гостей с хозяином выходит кошка Анфиса – хоть не расскажет, но погуляет за компанию. Экспонаты хранятся в бывшей летней кухне, которая обросла пристройками и навесами. Плюс, хозяин сделал ещё одну комнату.
У входа стоит самое древнее – две тяжеленных каменных ступы. Хозяин говорит, что одну нашли ребята в лесу между Таёжкой и Гордеевкой:
«Скорее всего, это чжурчжэней. И вторая тоже, я её у дядьки взял, в Солнечном. Видите, камень какой? Ну а колотушки к ним сделал сам».
Колотушки – из старого дерева и смотрятся в древних ступах как родные. Здесь много деревянных предметов, которые приятно трогать – они живые. Вот старые-престарые домашние жернова. Мучной помол получался грубым, такой на хлеб сейчас вряд ли пойдёт. Сколько им лет, Сергей не знает. Мелкие клинья между дисками истирали зёрна, и мука сыпалась в специальное отверстие. Жернова привезли из Сысоевки.
Есть даже приспособление для помола кукурузы. Хозяин уже не помнит, откуда оно взялось. А ещё – для пропила углов наличников: угол получался точным, без погрешностей. Есть и странного вида штука, на которой делали изгибы – например, для корыта. Рядом в деревянную стену вбиты несколько плоских металлических колышков, они называются «бабки» – так раньше косы клепали. Сергей объясняет: их ведь не затачивают – кладётся коса и на два раза пробивается, то есть проклёпывается. Недалеко подвешены самые разные вилы – трёхрожковые, шести: «Этими картошку перебирали, этими морковку… Видите, с шариками на концах, чтобы не повредить».
Здесь столько всего, что не пересмотреть. Разных времён и размеров – от тяжёлых деревянных буфетов до пудрениц. Сергей говорит, если во всё вникать – нужно на неделю оставаться. Одних старых бочек – целая коллекция. А в углу – даже не старые, а древние санки. Сто лет им точно есть, а то и больше. По сравнению с санками советской поры с алюминиевыми полозьями эти, полностью деревянные, каких-то циклопических размеров. Непонятно, как с ними справлялись дореволюционные дети. Санок в коллекции двое. Первые Сергей отремонтировал. А вот со вторыми получилось сложнее – были разрушены и деревянные полозья. Хозяин так и не разгадал загадку, как их гнули в старину.
«Не получается… Нужно дерево распаривать, и знать как… У меня лопаются, ломаются», – сетует Гуськов.
Многие экспонаты предлагали односельчане, жители Арсеньева, соседних сёл. Люди отдают всё это, зная, что здесь точно сохранится. А что-то хозяин находит сам. Так было и со вторыми санями – Сергей говорит, что они уже на дровах лежали.
Есть ещё третий путь – старые вещи коллекционер ищет по всей стране. Читает объявления, списывается с людьми. Так получилось с телевизором «КВН» – он очень такой хотел и нашёл далеко на западе. Отправитель разобрал аппарат на две посылки – тот весил 27 килограммов, а почта принимала только до 20. Но Сергей его собрал. «КВН» в разных модификациях начали выпускать в 1948 году, и у его названия нет ничего общего с Клубом весёлых и находчивых. Это аббревиатура, составленная по первым буквам фамилий трёх конструкторов. Экран – меньше тетрадного листка, и для увеличения изображения выпускали отдельную приставную линзу, наполняемую водой или глицерином. Драгоценный телевизор стоит в музейной горнице – бывшей кухне. «КВН» повезло, не всякий здесь прописался – слишком тесно. Экспозиция с домашней техникой даже опоясывает застеклённой витриной дом, где живут хозяева.
Телевизоры, рабочий граммофон и, как говорит Сергей, цветомузыка. А над этой наглядной технической эволюцией – старые школьные деревянные панно, такие вешали обычно в рекреациях вместо картин – было в 70-х такое поветрие. Панно принесла соседка-учительница. Вещи были в плохом состоянии, хозяин их собрал и покрыл лаком.
К внутренней стороне забора припадает большая стилизованная звезда – её нашёл и подобрал внук: «Звонит из Арсеньева: дед, я звезду на свалке нашёл… Такие висели на пятиэтажках советского периода. Вот видите, гудрон на них с крыши капал…»
Экспонатов столько, что ходить между ними нужно очень осторожно. Они даже на потолке. Сергей признаётся, что фактически живёт среди них, разве что не ночует (его дом в двух шагах):
«Я и не помню, что было первым. Скорее всего, свои вещи… Или родительские… Они напоминали детство и школьные годы. Я вечный собиратель – альбомы, открытки, конверты… Школьные вещи».
У забора под навесом – остатки деревянного ткацкого станка. На нём ткала мать Сергея, а он ей помогал (делала это ночами, а днём работала телятницей на ферме в Таёжке). Мать мастерила «половики» – резала на ленточки старую одежду да ветхую ткань. Они до сих пор расстелены в «музейной» комнате – круглые и дорожкой. А на старой панцирной кровати лежит сшитое матерью лоскутное одеяло. Станок пока стоит разобранным. Сергей говорит, хоть и нет боковины, он бы всё равно собрал. Но некуда поставить…
Остатки ткацкого станка открывают парад детских колясок, в них в качестве малышей – старые куклы. А рядом другие средства передвижения – мотоциклы, мотороллеры, велосипеды. Под потолком навеса – большая старая пила, как в фильме «Вечный зов». Там брёвна пилили на доски – один нажимал сверху, а другой тянул снизу…
Чтобы сохранить старые вещи и создать новые, Сергею пришлось многому научиться. Рядом с «Уралом» стоит тачанка. Это не наследство или соседский дар, хотя без него не обошлось. Тачанку Сергей Гуськов сделал сам, учился по интернету. А колёса от сеялок и веялок отдали для неё родственники из Новой Варваровки.
Рядом с памятью о Гражданской войне – память и о Великой Отечественной. Канистры эпохи вермахта – одну принесла односельчанка, а вторую хозяин сам нашёл, когда грибы собирал. На столбе висит репродуктор, очертания которого знакомы по хронике блокадного Ленинграда. Сергей мастерил его сам. Он заходит в комнату, включает звук, и на всю улицу из репродуктора звучит радио.
В горнице хранится отцовская военная форма со всеми медалями, орденом Красной Звезды и знаком «Лучшему сапёру». Сергей говорит, как раз им отец и гордился больше всего. Отец вспоминал, что после победы над Германией их сразу погрузили в эшелоны и отправили на войну с Японией. А уже потом – домой, в Таёжку.
Мать рассказывала, что в это село они перебрались из Татарстана – спасались от голода. Тогда много людей умерло, но они выжили. Сергей родился уже здесь, в Таёжке. Родительский дом – напротив, в двух шагах. В нём сейчас живёт одна из его дочерей. Ещё одна работает в Арсеньеве, на заводе «Прогресс», ну а третья – в Аргентине. А свой дом Сергей построил сам. Говорит, на этом месте были камни, мусор да пустырь. И не только дом – баню, сенник, двухэтажный сарай, летнюю кухню. Выкопал и обустроил колодец. Глубина небольшая – 4,5 метра, и вода очень хорошая. Тянуть ведро не нужно, хотя остался ворот, на который накручивается цепь. Теперь он тоже как экспонат, ведь колодец работает от насоса. По мере того, как разрастались пристройки, колодец оказался в одной из них. Так что он сейчас под крышей. Дом стоит рядом с оживлённой трассой – она ведёт на север Приморья. На крыше – фигурка аиста.
Сергей учился в 12-м училище в Арсеньеве на слесаря механосборочных работ. На заводе «Аскольд» их бригада была бригадой коммунистического труда. Говорит, заработки были очень хорошие. В армии служил в Каракалпакии, в Узбекистане, и научился делать настоящий плов. Потом вернулся домой. А экспонаты начал собирать, наверное, с 90-х. И не думал тогда про фактически получившийся музей – всё как-то потихоньку…
Когда-то Таёжка была большим селом, а сегодня – порядка 250 человек. Относится она к Анучинскому району, хотя расположена в 25 километрах от Анучино. А вот от Арсеньева – всего в шести, поэтому Таёжку давно и прочно полюбили дачники. Ну а местные на работу ездят, если она есть, в Арсеньев, а если нет или на пенсии – живут в основном огородами. У Сергея тоже целый гектар, рядом с материнским домом. Хозяин рассказывает, что раньше в селе было примерно 180 коров. А сейчас – голов 30.
«Ну зачем, если трёхлитровая банка молока стоит 200-250 рублей. Пошёл да купил. Да и нет уже здоровья такого. Мы тоже расстались со своими двумя коровами, обе хорошие были, и молоко такое… Одна старая была, сдали на мясо. А вторую, молодую тёлку, продали. И главное, мужчина такой [купил]… Вот вроде чужая корова – но, видимо, есть люди, у которых душа к этому лежит, это их призвание, – он приехал, я толкаю корову на машину, она не хочет, я тяну… Тот говорит, да что ты толкаешь? Поговорил, и она пошла. Всё! Завёл, привязал и увёз».
Раньше у семьи Гуськовых были не только коровы, но и свиньи, и гуси. Сейчас – только куры да кролики. И так и у большинства сельчан.
Как-то получилось, что в коллекции у Сергея много технических штучек, облегчавших людям жизнь. Хозяин говорит, что не собирал их целенаправленно – так сложилось. Наверное, просто у людей к таким вещам было больше почтения, что ли… Их хранили тщательнее, передавали из поколения в поколение. Здесь инструменты геодезистов, примусы и керогазы, ножные швейные машинки и свечной железнодорожный фонарь – стенки из разноцветного стекла, а внутрь вставляется свеча. Надо – горит красным, а надо – зелёным… Рядом висит фонарь первых метростроевцев. Тоже старый, при этом прогресс – налицо.
Но жизнь и быт – не только технические штучки. Люди всегда стремились украшать и себя, и дом. У Сергея целая коллекция статуэток каслинского чугунного литья. Оно названо по имени города Касли в Челябинской области. Одно время заводом владели знаменитые Демидовы, а расцвет каслинского художественного литья пришёлся на 1860-1890 годы.
Есть и фарфоровые статуэтки, в 1920-1970 обзавестись ими считала за честь любая хозяйка. В шеренгу выстроились самовары и утюги. Один из первых электрических невозможно даже приподнять – настолько тяжёл. Как управлялись с ним женщины – загадка. А есть утюги и постарше…
Много старых зеркал в деревянных рамах – сколько людей в них смотрелись? И ещё больше старых часов – настенных, настольных, а с потолка свисают карманные часы-луковицы на цепочках. Хозяин показывает одни из настенных, в тёмной деревянной раме – 1921 год:
«Эти часы держали люди состоятельные. Мне их в Арсеньеве человек отдал прямо в сетке – на, говорит, сделаешь. А те, что победнее, держали у себя вот такие, видите? Они 1933 года».
У Сергея целая прорва детских игрушек. И школьных ранцев, в которых сохранились старые учебники, тетради и прописи. А на бревне под крышей выстроились шлемы и каски. Есть и такая, что носил Евгений Моргунов в комедии Гайдая.
Хозяин достаёт старые сатирические журналы – их раньше выписывали почти все, такие тиражи современной прессе и не снились. Вот «Смехач», он основан в 1924 году, а вот и знаменитый «Крокодил», основанный в 1922-м. А вот татарский сатирический журнал. И – старые книги. Самая старая – Библия, 1876 год.
На стене, в застеклённой раме теснятся фотографии родных – так раньше в горницах выставляли:
«Вот, видите, дядя Семён на тракторе, колёса ещё железные. Это дедушка, а там отец с войны, в форме. Это дед и бабушка жены. А это я в армии – на ишаке и вот возле верблюда. Мне приятно, если человек приходит, смотрит, вспоминает: «Ой, а у нас вот такой игрушечный заяц был…» И говорит: «Спасибо, я получил столько эмоций!» Вот это для меня важно. Я ни у кого не прошу денег, любой может прийти. Это для души. Мне самому радостно, приятно. Всё остальное померкло».
