Международный день защиты детей у многих ассоциируется с летом, играми, беззаботным отдыхом, а истинный смысл – защита прав и свобод несовершеннолетних – ускользает от обывателя. Уполномоченный по правам ребёнка в Приморском крае Ольга Романова ежедневно сталкивается с детским насилием и взрослым равнодушием. В разговоре с корреспондентом Новостей VL.ru она поделилась тем, на какие тревожные звоночки стоит обращать внимание родителям и куда обращаться, а также дала советы о том, как разговаривать с детьми на «недетские» темы.
Диспетчер по детству
«...У девочки в раннем детстве погибли родители, она оказалась в доме ребёнка, а в 3 года попала в семью. Воспитывалась всю свою сознательную жизнь в этой семье, до 15 лет. У неё была мама, папа, братья, племянники. Девочка воспитывалась как родная, но имела статус ребёнка приёмного, а не усыновлённого. А потом, к сожалению, мама умерла, довольно быстро...
Приёмные родители получают вознаграждение за свою работу, следовательно, не могут претендовать на имущественные права приёмного ребёнка. И наоборот, приёмный ребёнок не может претендовать на имущество своих приёмных родителей. Но в этой жизненной ситуации девочка фактически находилась на иждивении семьи. Мама видела в ней преемницу, наследницу, она занималась бизнесом, они много ездили за рубеж, девочка посещала разные платные кружки, секции. Весь быт был организован как в нормальной, любящей, материально обеспеченной семье. Но через две недели после смерти матери папа написал отказ от исполнения своих обязанностей приёмного родителя. Отказался от дочери. Представьте себе, что в этот момент чувствует ребёнок… Умирает мама – единственная мама, которую эта девочка знала, она теряет братьев, семью, теряет друзей, привычное окружение – теряет всё. И оказывается в центре содействия семейному устройству в другом населённом пункте.
Мы узнали о ситуации. Там было много «но». Приёмный ребёнок, фактически находящийся на иждивении. По нашему мнению, имеющий права наследования. Несправедливая история, трудно решаемая в правовом поле. Мы прошли все инстанции, доказывали, что ребёнок находился на иждивении. И спустя полтора года судебных разбирательств вторая сторона согласилась с нашими требованиями, девочка была признана наследницей. Это уникальный случай, даже для всей страны. Девочка в этом году оканчивает школу, планирует поступать в вуз, мы с ней на связи».
С такой истории начался разговор с Ольгой Владимировной Романовой, уполномоченным по правам ребёнка в Приморском крае, которая согласилась пообщаться с корреспондентом Новостей VL.ru в канун Дня защиты детей. Вот уже больше трёх лет она следит за тем, как соблюдаются и защищаются права и законные интересы детей в Приморье, потому подобных историй у неё немало, и не всегда со счастливым концом.
— Казалось бы, у нас есть полиция, психологи, социальные службы, опека. Зачем нужны детские омбудсмены и в чём их роль?
— Полномочия специалистов, которых вы перечислили, абсолютно разные. Мы не надзорный и не карательный орган и не имеем полномочий подменять собой органы исполнительной власти. Уполномоченный по правам ребёнка – это своего рода диспетчер по детству: специалист, наблюдающий, всё ли в порядке в жизни детей. Как только загорается красная кнопка тревоги, этот диспетчер реагирует. Мы обязательно направим сигнал о любой тревожной ситуации в соответствующие службы: в правоохранительные органы, органы опеки и попечительства, социальные службы, психологам и так далее. И поможем восстановить нарушенные права.
— В основном вы из соцсетей узнаёте о каких-то случаях или из других источников?
— Мы учитываем все каналы. Основной источник – обращения граждан. При этом мы проверяем и социальные сети, и СМИ. Какие-то ситуации обнаруживаем сами.
— С чем чаще всего обращаются?
— Основное количество обращений поступает по защите прав несовершеннолетних на образование – как дошкольное, так и общее. Это не только вопросы травли, не только аспекты психологической безопасности детей, но и, например, истории с получением путёвки в дошкольное образовательное учреждение. Бывают ситуации, когда ребёнок получает путёвку очень далеко – за 30 километров от места проживания, например. Часто поступают обращения про семейные споры – семья разрушается, развод, и рано или поздно возникает вопрос, с кем будет жить ребёнок, каким образом будет закреплено его право на общение со вторым родителем, остальными родственниками – бабушки, дедушки. Обращений также много по защите имущественных прав.
Историй много… Честно говоря, любой придуманный сценарий может уступать реальной истории по степени трагичности или напряжения.
Однажды мама, ограниченная в своих родительских правах, увезла своего сына в неизвестном направлении. По судебному решению мальчик проживал с отцом, а тот не препятствовал общению сына с матерью, понимал, насколько это важно для ребёнка. Мальчика правоохранительные органы искали семь месяцев, мы при этом находились на связи с семьёй и настойчиво отслеживали все этапы поиска. Всё это время ребёнок был в фактической изоляции от друзей, школы. В итоге сотрудники полиции другого региона нашли на каком-то хуторе, где-то в центральной полосе России. Сейчас у мальчишки всё хорошо, здоровье восстановили, учёбу наверстали. Недавно нам его папа прислал табель – троек нет!
Другая страшная история связана с преступлениями против половой неприкосновенности. Решали одну задачу, при этом выяснили странные подробности. Семья была создана мужчиной и его не биологической дочерью, с которой он впервые вступил в половую связь, когда она не достигла 16 лет. Был заключён брак, образовалась семья, было рождено пятеро детей. В итоге насилию подверглись уже её дети. Мы направили соответствующую информацию в Следственный комитет, дело было возбуждено, человек получил заслуженное уголовное наказание.
Страшная история обнажает большой спектр проблем, связанных с личной безопасностью детей. Они являются уязвимым объектом для преступников, в том числе и потому, что никто не говорит с ними о границах личной, интимной безопасности. У родителей существует страх, что если они начнут об этом говорить, то это обязательно вызовет интерес к действиям, связанным с этой стороной жизни. Это не так.
О безопасности тела
— То есть сексуальное воспитание необходимо, на ваш взгляд? Кто им должен заниматься?
— Только родители, больше никто не может эту задачу решить, и в правовом поле, в том числе. Если только родители осознанно не делегируют это каким-то врачам.
— Что посоветуете: как начинать такие разговоры и в каком возрасте?
— Вообще психологи говорят о том, что начинать разговоры о том, что такое наше тело, что такое границы безопасности, какие зоны нужно особенно оберегать, нужно с того момента, когда дети начинают интересоваться разницей в устройстве тела. Этот этап дети проходят в 3-4 года. С этого момента и нужно начинать. Диалог, конечно, надо вести на понятном для ребёнка языке, обозначать телесную безопасность.
— Грубо говоря, называть части тела, говорить, что другие люди могут трогать, а что нет?
— Да. В этом возрасте уже все детки носят нижнее бельё, и есть очень простое, очень понятное правило нижнего белья, состоит из пяти пунктов. Если вы его объясните, то каждому ребёнку будет понятно, какие зоны и почему мы прикрываем и заботливо за ними ухаживаем. Все эти зоны предназначены природой для того, чтобы кто-то стал мамой, кто-то – папой, когда вырастет. Этот диалог нужно начинать. Родителям стоит об этом подумать, подготовиться к разговору, поискать информацию и литературу.
Не нужно думать, что кто-то другой это сделает. Со всей ответственностью могу сказать, что дети остаются беззащитными, потому что с ними никто об этом не говорит. Тот контент, который они не должны видеть, настигает их, когда они его даже не ищут. Дети не знают правил личной безопасности, но видят определённые сцены и не понимают, почему это недопустимо и опасно для них.
О буллинге и психологических проблемах школьников
— В последнее время тема детской жестокости, драк, буллинга взрывает соцсети – в том числе, соцсети региона. Как думаете, дети действительно стали более жестокими или из-за интернета это всё стало достоянием общественности?
— Я не считаю, что дети стали какими-то особенно жестокими – это особенность подросткового возраста, пробы границ дозволенного, поиск авторитета среди сверстников. Они не понимают последствий своих действий – кора мозга недостаточно сформирована. Поэтому они совершают эти жестокие и глупые поступки, снимают факты своей «крутости», выкладывают в сеть. У этих эпизодов есть и вирусная история. Кто-то видит примеры и пытается таким образом тоже завоевать положение лидера в коллективе. Конечно, цифровая реальность вносит свои особенности – мы видим всё больше и больше подобных историй.
Есть ещё одна глубочайшая причина – на протяжении долгого времени, по сути с конца восьмидесятых годов прошлого века, в обществе господствует парадигма «каждый сам за себя», «живи здесь и сейчас». Права личности превалируют над нормами жизни в коллективе. При этом мы потеряли самое главное – мы перестали учить детей дружить, быть товарищами, уметь защищать друг друга, не быть подлыми. Этот вектор воспитания ушёл из семьи, мы говорим – «всё для моего ребёнка, он – главное! Остальные меня не волнуют!» Родители приходят в школу и требуют именно этого – не индивидуального педагогического подхода к развитию личности, а индивидуалистического.
У учителей не всегда есть возможности исправлять подобные установки. Их мало, они перегружены работой.
— К учителю ведь тоже отношение сейчас другое?
— Да, верно, ещё один деформирующий фактор – отношение к учителям, как к представителям сферы обслуживания. Нам это нужно менять, если мы не хотим, чтобы наше общество было жестоким. Взрослые жестоки по отношению друг к другу – это мы видим в родительских чатах, а дети – потому что видят этот пример.
— Как родители могут понять, что их ребёнок является агрессором или жертвой?
— Что касается агрессора – здесь всё сложно. Если в семье звучат установки, что ты должен себя защищать, нападая, отстаивать любыми способами свои права, то действия ребёнка не будут признаны его родителями фактами агрессии. Часто агрессорами выступают помощники классных руководителей – дети из хорошей семьи, на которых можно опереться, дети членов родительского комитета. Привилегированное положение даёт привилегированные возможности. Иногда агрессором выступает человек, который ранее подвергался травле сам – ребёнок начинается защищаться, нападая. В каждой конкретной истории надо разбираться с причинами проявления агрессии. Они разные.
Внешне всегда проявляется, когда ребёнок подвергается давлению. Может резко снизиться успеваемость, проявляются соматические признаки – сонливость, головокружение, потеря аппетита. Организм сигнализирует – мне плохо, я в опасности. Ребёнок не будет хотеть в школу не потому, что он уроки не выучил, а потому, что ему там плохо. Если резко снизилась успеваемость, если ребёнок замкнулся в себе, стал чаще закрываться и уходит от контакта – всё это признаки того, что что-то не так в психологическом плане. А вот что именно, надо выяснять. А это уже вопрос контакта и доверия между родителем и ребёнком.
Стоит обращать внимание и на изменения во внешности: ребёнок начинает сутулиться, прячет глаза, походка меняется, он втягивает голову в плечи, одежда меняется, он прячется под капюшоном, тянет рукава – это может говорить о том, что он ищет защиты. Меняется потребность в контенте – раньше нравились одни исполнители, сериалы, каналы, а теперь он слушает что-то совершенно другое и начинает в поисковике задавать вопросы про таблетки. Это вполне может быть историей про предсуицидальное настроение.
Актуальность проблемы детского суицида по-прежнему высока. Факты есть, ежегодно происходят, мы теряем детей по этой причине. 2020 год – 10, 2021 – 11, 2022 – 8 случаев. Я анализировала каждый из них – в 80% это дети из благополучных семей, которые учились в не самых плохих школах. Многие из этих детей являлись лидерами в коллективах, имели друзей, посещали кружки. Внешне всё было хорошо, а в душе всё было очень тяжело – поддержки, доверительных отношений не было.
Нужно обращать внимание на своего подростка, не только критикуя, оценивая и сравнивая его с другими. Нужно просто настроиться на его волну. Самая большая сложность – перестать быть надзирателем для своего ребёнка, а стать его другом. Это лучшая помощь подростку.
— А что делать, если увидели какие-то тревожные звоночки, к психологу вести?
— Ещё одна ловушка. Расскажу, как не надо делать. Вы увидели какие-то признаки, притащили к психологу и говорите – приведите мне ребёнка в порядок. Начинается поиск какого-то червяка в голове у ребёнка и констатация того, что с ним что-то не так. И этим вы только ему навредите. Ведь ситуация может означать, что что-то не так с вами. Это вы не чувствуете, что ребёнку плохо, это вы не можете задать ему вопрос и получить ответ, это вы не знаете, из чего складываются его будни. Это вы не знаете, чего он боится, какие чувства испытывает и что порождает в нём эти чувства.
К психологу нужно идти вам и задавать вопрос – что мне сделать, чтобы моему ребёнку стало лучше. Этот запрос к психологу мало кто из родителей формулирует.
Я рекомендую идти к клиническим психологам, людям, имеющим медицинское образование. Такие специалисты работают в Кризисно-адаптационном центре «Мир ребёнка». Да, это подразделение детской психиатрической больницы, но не нужно бояться этого слова. Если вы обращаетесь за консультацией, никто не поставит вашего ребёнка на учёт, если нет медицинских оснований. Вы получите консультацию, её можно анонимно провести. Далее, есть медико-социальные кабинеты в поликлиниках, там тоже есть клинические психологи. На Уборевича, 22 – Центр психотерапии и медико-социальной помощи населению.
Есть федеральный телефон доверия: 8 800 2000 122. Анонимный, конфиденциальный. Бесплатный. Там с родительскими запросами работают высококвалифицированные психологи. Можно любой вопрос задать, опасениями поделиться – там всё подскажут и маршрут дадут.
Также с родительскими запросами работает социально-реабилитационный центр «Парус надежды».
Ещё одна рекомендация – станьте другом для друзей своего ребёнка. Как ни парадоксально, гораздо проще поддерживать не своего ребёнка, а чужого. Потому его ты не оцениваешь, за него переживаешь меньше, можешь выслушать, что-то подсказать, будучи незаинтересованной стороной. Часто подростки, видя, что что-то происходит с другом, боятся учителю сказать, да и психолог есть не в каждой школе. И в этой ситуации, если они доверяют родителям своего друга, они могут обратиться за помощью к нему.
— Что можно усовершенствовать в системе образования, чтобы случаев детской агрессии было меньше?
— В системе образования все инструменты заложены. Локальными актами в каждой образовательной организации прописано, что есть комиссия по урегулированию споров между участниками образовательных отношений – так называемые конфликтные комиссии. Поэтому, если бы все классные руководители информировали о конфликтных ситуациях с родителями, ребёнком, и комиссия участвовала бы в регулировании споров, то у нас было бы меньше проблем с педагогическим буллингом и ситуациями, когда родитель что-то требует, а учитель «не соответствует».
Второй инструмент, который заложен в системе образования, – служба медиации и примирения. Она должна работать в каждой образовательной организации. И документы о том, что она работает, в каждой школе есть – но вот фактически…
Я уверена, что эти два инструмента могли бы работать с одинаковой эффективностью и в пользу ученика, и в пользу учителя (потому что его тоже нужно защищать).
О нездоровом образе жизни
— Как вы относитесь к инициативе о «сухих днях», которые были объявлены 25 мая, 1 июня и 1 сентября. Считаете ли, что это реально работает? И так ведь есть запрет на продажу алкоголя несовершеннолетним…
— У нас правила дорожного движения тоже существуют, но тем не менее все их регулярно нарушают. Как уполномоченный по правам ребёнка, я абсолютно точно приветствую эту меру. Нужно понимать психологию подростка: многие решения рождаются спонтанно. «Я хочу быть крутым, взрослым», вот этот кураж из-за последнего звонка – пошёл и купил. К сожалению, запреты на продажу алкоголя несовершеннолетним нарушаются представителями торговли постоянно. Примерно как и запреты ПДД водителями. У нас очень большое количество правонарушений, которые дети совершают в состоянии алкогольного опьянения.
Приведу пример: одно из служебных сообщений поступило на прошлой неделе. Несовершеннолетний подросток (16 лет) совершил противоправное деяние сексуального характера в отношении несовершеннолетней (13 лет). До этого они пошли и вдвоем на Народном проспекте купили бутылку вина и бутылку водки. Алкоголь им спокойно отпустили и не задали никаких вопросов.
Тех, кто отпускает алкоголь несовершеннолетним, надо привлекать к ответственности. А фиксировать и доказывать этот факт долго: нужно совершить покупку, нужно, чтобы были свидетели, нужно составить акт. У нас такого количества административных комиссий нет, чтобы проверить каждую торговую точку, которая продаёт алкогольную продукцию. Предотвратить возможные массовые спонтанные покупки горячительного подростками «по нашему поводу» гораздо проще, когда есть единый запрет.
Обращаюсь к взрослому населению: простите, но вы можете позаботиться о себе. В отличие от подростков, вы предполагаете последствия своих действий. А у подростков спонтанные решения, отсутствие сформированного родителями отрицательного отношения к алкоголю и физиологическая неспособность понимать последствия. Поэтому мера на эти три дня - день последнего звонка, 1 июня и 1 сентября – абсолютно оправдана, и я её приветствую.
— Что является лучшей профилактикой здорового образа жизни среди несовершеннолетних?
— Не нужно отделять совершеннолетних от несовершеннолетних в этом процессе. Абсолютно точно, профилактика одна – это пример для подражания. Если в семье есть определённые традиции и законы, в том числе разумное или отрицательное отношение к тому, что вредит здоровью, – тогда ребёнок будет им следовать.
— Как меняется отношение подростков к алкоголю в последние годы, что вы видите в своей практике?
— Пить стали меньше. Конечно, подростки, в силу возраста и потребности пробовать новое, это делают. Но фактов, когда пьют регулярно и крепкие напитки, – этого сейчас гораздо меньше, зависимостей меньше.
У цифрового мира есть свои плюсы и минусы. В том числе и такой: чтобы выпить компанией с друзьями – надо собраться этой компанией. У нас сегодня общество разъединено, мы общаемся через цифровое устройство, которое не предполагает бутылку в этот момент. И встречаемся гораздо реже.
— А что касается альтернативы в виде психоактивных веществ?
— Есть такая тенденция: у нас снижается количество употребляющих, но увеличивается число вовлечённых в распространение. Подростков вовлекают в истории про закладки. Это для них лёгкий способ заработка, зачастую они это делают, чтобы поддержать свою семью финансово.
— Прямо история из американского гетто…
— Наша реальность. Дети считают, что поддерживают семью тем, что не клянчат у родителей деньги. Иногда у таких подростков больные или малообеспеченные родители. Дети рано взрослеют и уверены, что сами смогут помочь – «заработать».
О личном
— В 2006 году вы создали интернет-портал «Владмама» – Vladmama.ru. Как он себя сейчас чувствует?
— Сразу скажу: всё то, что касается Владмамы, это не личное, это дело коллективное. Владмаму создавала хорошая, классная, дружная команда. Сейчас команда стала меньше. Но портал существует, форум работает, и главная задача команды – сохранить это пространство. Владмама – зелёный остров стабильности в этом нестабильном мире, и я думаю, что ничего ещё не завершено и многое у Владмамы впереди. В том числе и с моим участием. За время работы уполномоченным накопился определённый опыт, знание, информация. И всем этим мне хочется поделиться с современными родителями. Поэтому впереди и это уникальное взаимодействие: между родительским порталом и уполномоченным по правам ребёнка.
— Омбудсмен назначается на пять лет. Вы уже 3,5 года работаете. Чему вас научил этот опыт, эта работа?
— Сначала об уроках. Прежде всего, я переосмыслила историю про взаимодействие гражданина с государством и его представителями. Это общение должно происходить только через письменную форму. Мы все привыкли к тому, что мы что-то по телефону узнаём или приходим на приём, получаем устную консультацию, и всё. Нет, для каждого факта общения с государственным служащим, о какой бы сфере ни шла речь, должен быть составлен документ. Письменное обращение, письменное заявление, письменный ответ.
Второе - очень важно читать документы. Когда родители в школу ребёнка записывают, они даже не читают устав школы, другие локальные акты образовательной организации. А это важно, это может влиять на будущее, в том числе и на исполнение ваших обязанностей по защите интересов ребёнка.
Я люблю учиться, а быть уполномоченным – это ежедневная учёба. Это вебинары, практикумы, общение с лучшими экспертами в стране. Это классно! Я благодарна судьбе за такую возможность.
Также я журналист, а моя сегодняшняя работа – это колоссальное количество историй из жизни. Они уникальные, поразительные, иногда растянуты во времени и в поколениях, часто настолько трагичные, что, кажется, с этим не справиться человеку… Это потрясающая фактура, для книг в том числе.
— Не хочется ли книгу написать?
— И не одну. Не распространяя, конечно, ничьи личные данные. Просто иногда поражает, как всё может происходить, как судьба может возвращать человека в какую-то точку в прошлом.
Я благодарна судьбе за то, что есть такая возможность – людям помогать. При этом я для себя сформулировала личный чек-лист. Срок до 1 июня 2024 года я сама себе поставила: честно ответить на вопросы – скольким людям смогла помочь, что смогла изменить, что смогла создать и оставить.
— У вас, как у человека, который столько времени уделяет работе, другим детям, остаётся время на собственную семью?
— Даже когда приходишь домой, всё равно работаешь. Это определённые интеллектуальные задачи, которые не могут быть быстро решены. Нужно всё тщательно проанализировать и понимать, как поступить, что сделать, куда обратиться. Мозг работает, и как бы ты не хотел этот «центр принятия решений» выключить – всё равно думаешь о работе.
У меня замечательная семья, выросшие дети, мы общаемся каждый день, и они, конечно, надо мной подшучивают, говорят про профдеформацию. Потому что теперь, в жизни, когда видишь любого ребёнка в какой-то ситуации, понимаешь, какие риски в этой ситуации могут быть и что с ним может случиться. С детьми всегда что-то случается. Каждый день на мой рабочий стол поступают сообщения с бедами детскими. Вот, сегодня, например: авария с квадроциклом, попытка подросткового суицида… Это ежедневный поток информации о ЧП с детьми. Ты находишься всё время среди концентрированных детских бед. Кажется, что они тотальны, и хочется это остановить.
Но мои умные выросшие дети говорят, что моя выборка не репрезентативна, все остальные люди живут в мире, где есть не только плохое.
Но об этом не пишут уполномоченному.
Анастасия Ярошенко
