6 марта (22 февраля по старому стилю) 1904 года. Утро. Остров Аскольд. Группа японских кораблей проходит мимо него в сторону Владивостока. С острова дали сообщение об этом в город. Зима в тот год была настолько холодной, что воды Уссурийского залива были заполнены льдинами, и японские корабли прорывались через них к своей цели. Командовал этой эскадрой вице-адмирал Хиконёдзё Камимура. С началом войны ему была поставлена задача разобраться с крейсерской эскадрой, базировавшейся во Владивостоке. Но быстро это сделать не удалось – первый осторожный обстрел города не принёс существенных результатов.
Эскадра подходит к Владивостоку. Здесь, столкнувшись со льдом, чья толщина, по японским заявлениям, составляла почти полметра, Камимура решает выйти к зоне более тонкого льда. Два бронепалубных крейсера – «Касаги» и «Иосино» – остаются в стороне от остальной эскадры, подальше от берега. В их задачи входило наблюдение за входом в гавань с безопасного расстояния, не подставляясь под огонь береговых батарей. Остальные пять кораблей – броненосные крейсера «Идзумо», «Асама», «Адзума», «Якумо» и «Ивате» – начали маневрирование, готовясь к залпам.
Первые выстрелы японские корабли делали с обоих бортов для прогрева орудий перед началом уже боевой стрельбы. В качестве главного калибра эти крейсера имели 8-дюймовые (203-мм) пушки. Каждый крейсер имел на вооружении по две башни – на два орудия каждая. Итого только главного калибра на счету этой пятёрки было двадцать штук. Не говоря уже об артиллерии калибра 6 дюймов (152-мм) и более мелкой.
Первым залп из орудий носовой башни дал идущий головным флагман эскадры «Идзумо». Следом за ним, после того как корабли повернули бортами к берегу, огонь открыли остальные крейсера. Пройдя вдоль берега по направлению в бухте Горностай, эскадра вела огонь с бортов. После, от Горностая развернувшись, прошла снова по тому же маршруту, но не открывая огня. На третий проход японцы опять стреляли.
Перекидному огню подверглись долина реки Объяснения, кутовая часть Золотого Рога. Снаряды долетали до казарм Флотского экипажа (район улицы Экипажной, сейчас территория ДВФУ возле стадиона «Авангард»). При этом нельзя сказать, что жители города были чрезвычайно напуганы. Очень часто, описывая эти события, ссылаются на произведения писателя Валентина Пикуля, но мы заглянем в воспоминания очевидцев. Уже не раз упомянутый нами Алексей Павлович Будберг, бывший в то время исполняющим обязанности начштаба крепости, писал о тех событиях в своих воспоминаниях:
К нашему величайшему и глубочайшему прискорбию, в нашем распоряжении не было никаких средств для наказания за эту легкомысленную буффонаду, так как в это время к северу от Басаргинского полуострова не стояло ни одного берегового орудия, а батареи, начатые нами после объявления войны, находились ещё в зачаточном состоянии, и назначенные на них орудия, снятые с внутреннего рейда, ещё перетаскивались волоком на новые места. Наше бессилие отразилось очень характерно в распоряжениях командира крепостной артиллерийской роты, занимавшей Уссурийский фронт, штабс-капитана Биршерта: он выкатил на самый берег четыре поршневые пушки и открыл из них огонь, но, увидев, что снаряды не долетали до японских кораблей более двух вёрст, выругался отборными сибирскими выражениями, вытащил из кобуры револьвер и, выпустив из него по направлению к неприятелю все патроны, сел на снег и заплакал.
Несмотря на весьма серьёзный калибр японских корабельных орудий, обстрел Владивостока оказался не слишком эффективен. Орудия били на пределе углов возвышения и на пределе дистанции. Японцы просто не рисковали подходить слишком близко, боясь попасть под огонь береговых батарей. Кстати, молчание крепости в ответ на стрельбу они восприняли как нежелание раскрывать позиции береговых батарей. А на самом деле до зоны обстрела Уссурийской батареи японские корабли не дошли примерно восьмисот метров. От огня батарей, располагавшихся на полуострове Назимова и Новосильцевской батареи, японцы были прикрыты массивом полуострова Басаргина.
В городе от японского огня пострадало несколько зданий, но не сильно. Один из снарядов попал в здание, где располагался штаб 30-го полка (долина реки Объяснения), в результате чего часть стены была разрушена. Там же находилась служебная квартира командира полка Павла Александровича Жукова. Попадание вызвало пожар, который едва не уничтожил полковое знамя. Знамя спасла жена полковника. Она вместе с одним из офицеров, которого вызвал часовой, заскочила в горящее помещение. Что интересно, тот самый унтер-офицер, начальник караула Андрей Цепелев, был награждён знаком отличия ордена Св. Георгия 4-й степени. А вот полковничья жена никаких наград не получила, так как: «…её участие в спасении знамени не было предусмотрено какими-либо воинскими уставами».
Несколько снарядов также попали непосредственно на территорию Морского госпиталя (сейчас – Госпиталь ТОФ), причинив небольшие разрушения. Один из снарядов упал у дома главного врача, но не взорвался. В итоге неразорвавшихся снарядов было довольно много. А единственной жертвой обстрела среди жителей Владивостока стала беременная женщина.
Всё это время к выходу готовился крейсерский отряд, базировавшийся во Владивостоке. К тому моменту, как японцы произвели первые залпы (в 13:30-13:35), наши корабли ещё разводили пары. Тогда уже были собраны все находившиеся на берегу в увольнениях, так как сразу после получения сигнала о приближении японской эскадры на наших кораблях были сделаны необходимые условные сигналы сбора, а на берег были направлены наряды за убывшими на отдых моряками.
Комендант крепости с самого утра находился на Уссурийской мортирной батарее, расположенной на Монастырской горе, и лично наблюдал за происходящим. Несколько раз запрашивал морской штаб по вопросу времени выхода кораблей Владивостокского отряда и получал один и тот же ответ: «Рюрику» на полный подъём паров надо 12 часов. Корабли вышли из Золотого Рога только к вечеру…
Из сооружений крепости обстрелу подверглись форты Суворова и Линевича, а также Уссурийская батарея, где находился комендант, и сам полуостров Басаргина. Отметим, что на форте Суворова в момент обстрела находился ещё один знаковый для истории Владивостокской крепости военный инженер – капитан Эрнест Оскарович Маак. Несмотря на огонь японцев, он не прервал своих фортификационных дел по усилению обороны Владивостока.
Сами японцы впоследствии писали о том, что те объекты, которые они обстреливали, казались просто земляными сооружениями, лишёнными какого-либо вооружения. Тем не менее с кораблей они наблюдали рядом с ними русские войска. Увидев, что ответа на их действия нет, эскадра прекратила обстрел и ушла от Владивостока.
Стоит отметить, что японская сторона конфликта тоже понесла потерю: в книге Герберта Уилсона описывается инцидент с гибелью единственного японского матроса. На крейсере «Асама» из-за высоких волн и мороза льдом оказался забит клапан выброса воды системы охлаждения. Для стабильной работы корабельной машины необходимо было убрать лёд. Нашёлся доброволец, который сам вызвался почистить клапан, и был опущен на конце к выходу трубы. Но очередной большой волной его сорвало и унесло в море. Тем не менее матрос успел выполнить поставленную задачу.
Позднее, уже после обстрела, японские агенты, действовавшие во Владивостоке, породили своеобразный анекдот, описанный в томе первом четырёхтомника «Владивостокская крепость». По сообщениям одного из агентов, обстреляны были некие форты «Cybopoba» и «Muttebura». Разумеется, таких объектов во Владивостоке не существовало, а агент просто переписал латиницей текст из документа так, как смог понять написанные кириллицей названия фортов Линевича и Суворова. И как пишут авторы книги: «Многие десятилетия спустя некий французский исследователь, разбирая японские документы, был вынужден направить запрос одному из авторов книги о том, существуют ли во Владивостоке форты «Цыбопоба» и «Муттебура».
Что интересно, на японской отчётной схеме обстрела были обозначены форт Линевича и находившийся недалеко от него Редут № 5. А вот форт Суворова отмечен не был. Скорее всего, несмотря на достаточно неплохую осведомлённость о сооружениях крепости, противник был не до конца уверен в том, что именно обстреливал.
Напомним, гражданское население города восприняло обстрел весьма спокойно. Есть широко известная фотография вершины Орлиного гнезда, на которой стоит толпа жителей, наблюдающих за обстрелом. Здесь стоит обратиться к Элеоноре Прей и её материалам:
В два часа нынче днём город обстреливался с восточной стороны семью японскими крейсерами (на самом деле стреляли всего пять. – Прим. VL.ru), и это продолжалось около часу. Я сидела здесь и писала, а Тед (Фредерик Прей, муж Элеоноры. – Прим. VL.ru) сидел рядом со мною. Конечно же, мы слышали орудийные залпы, но подумали, что это всего лишь учения на батарее, и не обратили на них никакого внимания. Тед заметил, что звуки всё приближаются, и сказал: «На этот раз это япошки», но никто из нас не подумал, что это так. Затем мы увидели, что корабли (в гавани) поднимают якоря, и мы поняли, что произошло что-то неожиданное, потому что корабли вовсе не были на парах, а многие матросы находились на берегу. Затем вошёл Ду Ки (садовник, работавший в доме Преев) и сказал, что на другом конце города кого-то убило. После этих слов Тед схватил свой полевой бинокль и побежал со всех ног на вершину сопки, и оттуда он ясно увидел семь удалявшихся японских крейсеров и увидел несколько мест на другом конце города, куда упали снаряды; три из них – на лёд недалеко от дома Линдгольмов (сейчас Дальзаводская, 23. – Прим. VL.ru), это не более полутора миль от нас.
Там же, в записках Прей, более подробно описываются обстоятельства единственной гибели среди населения Владивостока в результате обстрела:
Вообразите себе снаряд, выпущенный с корабля на расстоянии, по крайней мере, десяти миль, который вошёл в верхний угол помещения, где находились две женщины и трое детей… рассёк тело одной из женщин надвое, разнёс по пути стол, затем пробил стену и разорвался во дворе, и ни у одного из других людей не было даже царапины. Более ста пятидесяти снарядов было выпущено по городу, и каждый стоит не менее пятисот долларов золотом, так что обстрел должен был обойтись примерно в сто тысяч, и это всё за жизнь единственной бедной женщины. Воистину, война ужасна!
Известно, что фамилия погибшей была Кондакова. Вот что писала об инциденте газета «Владивосток»:
Подробности смерти Кондаковой таковы. Проживала она по Воронцовской улице, в Матросской слободке, в собственном небольшом домике; имела четверых детей и была беременна пятым. Она только что вернулась из города с базара, и к ней пришла соседка справиться о ценах. Беседуя за чаем, Кондакова упрашивала соседку перемениться местами, но та отказывалась, но когда затем встала, то Кондакова села на её табурет, соседка же на её место. В это время к Кондаковой подбегает её маленький сын. «Уйди отсюда», - сказала она и устранила его рукой в сторону. В этот момент ядро ударило под карниз дома, прошло через живот Кондаковой, вырвав его весь, отбило край стола и табуретки, прошло сквозь противоположную стену, упало и зарылось на дворе, не взорвавшись. Соседка и мальчик остались невредимы. Ядро отрыли минёры, оно оказалось более аршина длиной. Кондакову через день похоронили с подобающей честью, как первую жертву с основания Владивостока, погибшую от вражеского ядра.
Прей писала и про четыре снаряда, которые разорвались на территории форта Линевича. Случай этот ей рассказал зашедший в гости вскоре после обстрела знакомый офицер, служивший там. Он же передал осколок одного из снарядов, чему Элеонора была весьма рада, так как её муж очень хотел раздобыть такой сувенир.
Кстати, осколок хотел раздобыть не только он. Многие жители стали искать «трофеи» себе на память. Ресторан Шуина на следующий день после обстрела состряпал пирог «из японских гранат», а полицейский околоточный Смирнов после окончания бомбардировки арестовал один из неразорвавшихся снарядов и «за нарушение тишины и спокойствия» лично доставил его в полицейское управление.
В целом обстрел не нанёс существенного ущерба ни городу, ни крепости. Погибшая беременная женщина и несколько раненых – вот весь результат японской стрельбы. А ведь за ней стоял износ орудий главного калибра крейсеров и трата боезапаса. Сами японцы посчитали, что им удалось подорвать мораль русских войск во Владивостоке, но это было не так. Через два дня от наместника на Дальнем Востоке была получена поздравительная телеграмма:
Государь Император от 23 февраля повелеть соизволил: передать гарнизону и всем защитникам Владивостока всемилостивейшее поздравление с первым боевым крещением и убеждение Его Императорского Величества, что они отстоят грудью нашу твердыню от дерзких натисков врагов.
С самим Камимурой случилось достаточно занятная история. Рейд на наш город его эскадры не принёс никакого результата, и на адмирала ополчилась японская общественность: его действия подверглись критике, японские газеты писали, что адмирал должен совершить самоубийство, а на его дом произошло нападение. В ходе войны военачальник вернул себе статус в японском обществе, но тем не менее эта неудача не забылась.
Тем временем жизнь города продолжалась. Крепость была переведена на осадное положение. Крейсера Владивостокского отряда, что не успели выйти на перехват японцев, продолжили нести службу. Но их ждал август 1904 года и новая встреча с Хиконёдзё Камимурой.
