Больше ста лет назад руководство Военно-морских сил России решило организовать при флоте особое подразделение, состоящее из боевых животных. Вариант использования морских млекопитающих в качестве военной силы предложил знаменитый дрессировщик Владимир Дуров. Он сообщил в ведомство ВМФ о том, что изобрел способ посредством ластоногих срезать мины и взрывать подводные лодки. И, между прочим, не дожидаясь ответа, дрессировщик начал развивать свой эксперимент.
К тому времени, как из ведомства ответили, Дуров уже вовсю обучал морского льва Лео: тот научился перекусывать минные тросы, носил на теле грузы в специально сшитых сумках, умел отыскивать подводное судно по запаху солярки и шуму винтов.
К 1916 году у Дурова было около 20 обученных сивучей. Правда, долго закреплять успех Дурову не пришлось: животных однажды отравили рыбой, нашпигованной цианистым калием. Военные предполагали вражескую диверсию – шла Первая мировая война, такое развитие событий выглядело вполне естественным. К тому же вскоре военно-морские силы США стали обучать животных по абсолютно идентичной технологии. Но как бы то ни было, в 1917 году грянула революция. Расследование не завершилось, имущество Дурова было национализировано, он остался руководить «Уголком Дурова», а методическую литературу по дрессировке руководство флота уничтожило, чтобы не досталась большевикам.
Тем не менее идея воспитать особый спецназ не умерла: специальный дельфинарий построили на Черном море в середине ХХ века. У соседей-американцев, к слову, тогда уже действовало несколько дрессировочных полигонов по всей стране. Умных млекопитающих дрессировать оказалось достаточно просто: животные быстро понимали, чего от них хотят, и охотно выполняли команды. Когда дрессура дошла до организации спецзадач, было принято решение создать аналогичные ведомства на всех флотах СССР. С 70-х годов начали создаваться военные центры в Клайпеде, Батуми и в Приморье.
Приморскому военному дельфинарию - дальневосточную фауну
Тихоокеанский флот организовал подразделение в закрытой бухте Витязь. Строительство началось в середине 70-х и завершилось к началу 80-х. Официальная дата введения военного океанариума, то есть 53 Центра МО РФ, в строй – 1983 год.
Штатная численность сотрудников на момент создания составляла 86 человек и 24 морских млекопитающих. Требуемый объем финансирования при наличии хотя бы половины животных – 4-5 миллиардов рублей в год. В структуре 53 Центра числились лаборатория биотехнических систем, лаборатория содержания и обучения морских животных, водолазная команда и медико-биологическое отделение.
«Специалисты учились здесь. Сначала первый дельфинарий был организован на Черноморском флоте. Оттуда приехал Борис Александрович Журид, капитан 1 ранга, кандидат биологических наук. Он и основал здесь этот океанариум. Он привез оттуда дельфинов, но они здесь не пошли. Море здесь очень соленое, им резало глаза. Афалины плохо видели, а Журид сам им делал операции», – рассказывает контр-адмирал в отставке Вячеслав Козловский.
Черноморские афалины, хоть и показывали прекрасные результаты дрессировки, в Приморье так и не прижились: один дельфин умер, а второй тяжело заболел, пришлось отправлять обратно на Черное море. Тогда и военные, и ученые обратили внимание на богатейшую местную фауну: белухи, сивучи, ларги.
«Молодых белух ловили в Амуре и везли сюда. Животные готовились по двум программам, – объясняет Вячеслав Козловский. – Одна – цирковая, для показа начальникам, высоким гостям. Мы их туда и возили. Вторая программа – противодиверсионная. На белуху или сивуча надевали приспособление вроде пики. Они должны были пронзить диверсанта. Еще одна задача – поиск затонувших торпед. Если лодка стреляла, а торпеда утонула, то это считалось как "незачет" и "двойка". Там были дорогостоящие аккумуляторы и тому подобное. Таких торпед на две десятки. Искали мины, ракеты, выставляли буи. Это была огромная коммерческая задача – сколько здесь потеряно боеприпасов... Была даже мысль построить на Гамова резиденцию президента и использовать для охраны водных границ именно белух».
Водолазы повышенной секретности
Для работы с млекопитающими привлекались даже приезжие: в то время по хозяйственным договорам в командировку в Приморье приезжали водолазы из разных учебных учреждений. Александр Третьяков, ветеран подводного клуба «СКАТ» Томского государственного университета, хорошо помнит свои встречи с необычными животными.
«У нас был хоздоговор Томского государственного университета с Институтом биологии моря, а позже с Институтом океанологии, ездили по командировочным удостоверениям, – вспоминает ветеран томского подводного клуба «СКАТ» Александр Третьяков. – В мою первую экспедицию на Японское море в 1971 году мы работали водолазами на Морской экспериментальной станции (МЭС) в бухте Троица. Мимо Витязя на заказы ходили к мысу Гамова и дальше. Вход в бухту Витязь бдительно охранял сторожевик, соваться туда было бесполезно. А в работе водолазной службы научной станции Витязь я принял первый раз участие в 1975 году. Каждое лето трудился там в составе летнего или сентябрьского отряда года до 1982-го. Потом приезжали туда отдыхать в 1987-м и 2000 годах. В те времена побережье входило в пограничную зону, пропуска загодя оформляли на месте, в Томске. И проверяли пропуска, кажется, даже по дороге от аэропорта в Артеме до Владивостока, в автобусах и электричках. В Славянке при выходе с парома через КПП прогоняли. И при посадке на катер "Гайдар", который ходил в Витязь, тоже проверяли».
Животных держали в садке между полузатонувшей после пожара шхуной «Ларга» и каптеркой водолазов. Последним даже поручали проверять целостность сетей, огораживающих садок. Но так продолжалось не слишком долго.
«Состав штатных работников там в основном из гражданских был, – рассказывает Александр Третьяков. – А вот когда перебрались на тот берег, к вытащенной на сушу шхуне "Ларга", появилось множество людей в форме, патрульный катер "Амур", пост трехсменный круглосуточный, колючая проволока и прочие атрибуты военной жизни. Когда были в 2000 году там, посмотрели шарик изнутри. Похоже на небольшой гражданский дельфинарий, такие же кольцевые трибуны ступенями. Еще там была пара открытых бассейнов, сверху полуцилиндрическое покрытие, наподобие ангаров или парников».
Распад Союза и угасание военного дельфинария
В начале 80-х годов на берегу бухты начали строить зимний бассейн для животных: белый «шарик», напоминающий кожух РЛС, каких много в Приморье. Полностью достроен и оборудован он не был, хотя животных там держали. Он и сейчас стоит в Витязе, правда, территория уже частная, а внутри самого шарика запустение.
После распада Союза океанариум в Витязе не закрыли сразу. В 1992 году Черноморский океанариум перешел под юрисдикцию Украины, так что Тихоокеанский стал главным подразделением. В 1994 году его передали в подчинение научно-исследовательскому институту, входящему в состав управления экологии Министерства обороны РФ.
Часть животных сменилась, начались испытания по использованию млекопитающих для аварийно-спасательных работ, поиска затонувших судов, мониторинга экологической обстановки и ведения съемки подводного рельефа для составления донных карт. Но животных становилось все меньше: они гибли или сбегали на волю.
«Часть была хорошая, но когда все пришло в упадок, она доставляла нам много хлопот. Всех надо было кормить. Все эти моржи, сивучи, белухи – норма кормления, по-моему, 9 килограммов рыбы в день. А рыба нужна была особая. Если кормить белой – хеком или минтаем, то нужно было добавлять в рацион креветок, кальмаров и прочее. Кормили красной», – рассказывает Вячеслав Козловский.
В 1997 году 53 Центр МО РФ был уже плох. В справке-докладе от 1.09.1997 года, составленной начальником дельфинария, капитаном 1 ранга Юрием Калужонком, говорится о том, что финансирования уже нет.
«Штат части не позволяет в должной мере охватывать все вопросы жизнедеятельности... проблемы "выживания" съедают весь лимит времени. Жилищный вопрос остается самым больным, и перспектив не видно... Финансирование части осуществляется в объеме денежного довольствия и заработной платы, и то с задержками до 60 суток... Холодильные установки на данный момент не в полной мере обеспечивают потребности Центра в хранении комбикорма. Оплаченный рыбокорм вынуждены получать частями при постоянном повышении цен. На данный момент в строю три холодильные камеры на складе. Силами личного состава собраны и отремонтированы в 1994 году 2 холодильные камеры. Состояние трубопровода плохое. Электрохозяйство в неудовлетворительном состоянии. Необходима замена опорных линий электропередач (15 шт.), в районе котельной и УТК силовая линия уже 10 лет висит на деревьях», – говорится в справке-докладе.
К 1998 году «на балансе» оставалось лишь несколько животных: сивучи Гром, Марго, их детеныш Даша, белухи-самцы Боб, Бион, Мамон и самка Джери. Энтузиасты, хранящие океанариум, начали бить тревогу: животных нужно было спасать. Вопрос решался около года. И военным, и ученым хотелось сохранить обученных животных на местном «балансе» и, главное, в родной среде. Но нигде на Дальнем Востоке в то время не нашлось организаций, готовых принять мормлеков «на баланс».
«Но враги-то у нас тогда закончились, – говорит Козловский. – Зачем нам нужны были военные животные? Посчитали лишними заботами. Тем более это сейчас есть нормальная дорога. А тогда мы три с половиной часа только добирались до Славянки, потом кое-как до Андреевки. Никаких дорог не было. Ехать надо было на вездеходе. Расформировывали часть в 98-м году. Тогда их много было расформировано, сыпались просто».
Что осталось от уникального центра
К конце 98-го года млекопитающих удалось переправить в столицу. Некоторых отправили в институт Сербского в Москву и в Анапу. Военный океанариум в Витязе перестал существовать. За период проведения на ВМФ исследований с морскими млекопитающими все разработки были доведены до уровня опытных образцов биотехнических систем различного назначения. Сам дельфинарий давно рассекретили, но часть документов по-прежнему хранится в «тайной комнате» Штаба ТОФ.
«У нас дело лежит и не уничтожено. Все отчеты с учений, результаты программы. Животные у нас обучались подъему мин, поиску затонувших торпед и прочему. Программа обучения засекречена», – говорит Вячеслав Козловский.
Сегодня о нем напоминают только полусгоревшая шхуна «Саламандра» (в прошлом «Белек») да шарик зимнего бассейна. Шхуна сгорела как раз тогда, когда военные пытались переоборудовать ее под наблюдательный пункт – примерно половина судна выгорела после неудачных экспериментов со сваркой. Территория, где раньше тренировали морских млекопитающих, сегодня в частных руках. Здесь, как и по всему побережью Витязя, располагаются базы отдыха.
Алена Степанова (текст), Сергей Орлов (фото)